Кот (сборник). Александр Покровский

ростом с башню: один метр девяносто семь сантиметров – ерунды до двух метров не хватает, – и у него небольшой дефект дикции.

      – Музики!..

      А доктор все у себя помыл и продезинфицировал – лампу два часа держал, – разложил, закрепил, приготовил и начал операцию (вниз проходим, сразу справа, если нет, то за печенью посмотреть), и теперь от напряжения только мелко подрагивает, словно среднеазиатская саранча перед перелетом, а мичман-санитар – рядом, в полной готовности подать ему, что попросит, – смотрит в глаза, как боевая собака.

      – Слыште, музики! А музики! Слыште!..

      И тут доктор – под руку ведь – задевает сосудик, и тот под давлением начинает фонтанировать кровью во все стороны, неуловимый. Все сейчас же костенеет.

      А Валера, как только увидел кровь, так и потерял сознание – пошатнулся и сначала медленно, а потом все быстрей повалился вбок. О стену головой – бряк! – и сполз на пол.

      Мичман чисто рефлекторно дернулся в его сторону, а доктор ему как заорет:

      – Стоять!!! Стоять!!! Не трогать! Сам! Сам, сука, уползет!

      И – о, чудо! – Валера пришел в себя и выполз.

      Сам, сука.

      Мерзость и циркуль

      У морозовцев командир – дрянь. Его так и зовут: Наша Мерзость. Он любит расположиться в проходе и ноги на что-нибудь положить так, чтоб проход перегородить, а ты, если пробираешься, то должен у него спросить разрешения, а он не торопится, любит потомить, а то и вопрос тебе какой-нибудь задаст: из устава спросит.

      А в специальности – жуткий дурак. Сколько из-за него горели: что-то включит, да не то, а потом сам же объявит тревогу и огнегаситель даст на неподготовленных людей.

      А штурмана своего он постоянно в жопу колет. Циркулем.

      Как штурман в штурманской своей над картой стоит – конечно, раком. Вот он подберется к нему сзади и уколет.

      А тут их штурман заболел, и меня к ним прикомандировали на задачи в море идти.

      Что такое задачи для штурмана? Это кошмар: ни сна, ни жизни.

      И вот стою я после всплытия над картой раком, и тут вдруг сзади боль раздирает – до пищевода пронзает.

      И я, чисто машинально зверею, хватаю еще один циркуль, разворачиваюсь – а там он, ухмыляющаяся рожа, – и я ему в бедро как всадил, вытащил и еще, и еще раз.

      Он обалдел, кровища – а меня не остановить. Я кричу ему: «Прекратите! Прекратите!» – а сам все втыкаю в него циркуль и втыкаю.

      Наконец он от меня побежал, да в дверь никак не попадает; попал – никак по трапу не спустится, а я за ним, догоняю и колю, догоняю и колю.

      Он через переборку нырнул, дверь задраил и на болт закрыл, чтоб я не ворвался.

      А я перед дверью стою, циркуль сжимаю, а сам ему говорю: «Товарищ командир, откройте, я хочу извиниться перед вами за свою несдержанность».

      А он мне через дверь говорит: «Фигушки!»

      И правильно. Вот только бы открыл, я б ему – и в глаз! И в глаз!

      Икра

      Мы с Вовкой Кочетовым при погрузке продуктов ящик красной икры свистнули.

      Не с тем,