Я живу в этом теле. Юрий Никитин

и когда ГАИ останавливает его за превышение скорости, чуть ли не вбивают в наручники за предъявление пенсионного удостоверения: какой пенсионер в тридцать пять лет?

      – Привет, Петя, – сказал я. – Извини, что поздно. Но ты ж вроде сова? Ты никогда раньше часа ночи не ложился, а сейчас еще только… А, черт, уже в самом деле час. В самом деле не спишь? Давненько не слышал, как ты дачу обихаживаешь. Уже хотя бы вскопал участок?

      На том конце послышался короткий смешок:

      – Собираюсь. Уже и магазин присмотрел, где как-нибудь при случае куплю лопату. Хороший магазин. Реклама по всем телеканалам. Они еще водкой и дубленками торгуют. Сам понимаешь, лопаты из такого магазина сами участок перекопают.

      – Давно мы не встречались, – согласился я. – Знаешь, только что звонил Валентину.

      Из трубки донесся легкий шорох, затем Петр легонько кашлянул, голос его был неуверенный, словно сам не был уверен, можно ли такое говорить вслух:

      – Ты ему звонил?

      – Да.

      – Ну и…

      – Не ответил.

      После паузы Петр ответил с тем же неловким смешком:

      – Жаль. Интересно бы узнать, как там.

      Я насторожился.

      – Где?

      – Там, – повторил он. – Там… Куда все уходят. Ты, похоже, не знаешь, но Валентин уже никому ничего не скажет. По крайней мере, по телефону. Он мертв.

      Я ахнул:

      – Но как же… Он же так берегся! Он не то что самолетом, он в такси не садился! Или что-то изменилось?

      В голосе Петра чувствовалась такая горечь, что у меня во рту появилась вязкая слюна, словно я сам наглотался полыни.

      – Да нет. Напротив, он все чаще говорил о сверхценности жизни. И сам так жил. Шел по тротуару, к тому же – по своей привычке! – подальше от бордюра. Чтобы, мол, террористы не захватили. Под самой стеночкой пробирался. А тут вдруг на проезжей части какой-то автомобиль потерял управление. Прямо из третьего ряда пошел наискось к тротуару, никого не задел, перескочил бордюр, и… словом, как Валентин шел под стенкой, так его по ней и протащило. Чудо, что еще жил, пока везли до больницы. Все-таки йога что-то дает… Врачи головами качали! Говорят, другой бы на его месте помер сразу. А этот все что-то пытался сказать.

      Трубка в моих пальцах стала тяжелее чугунной тумбы. Что-то более страшное и опасное почудилось в словах Петра, чем просто сообщение о смерти бывшего однокурсника.

      – Как он умер?

      – Уже в больнице. Пока везли через весь город, еще жил, хотя его кишки лежали рядом. И когда поднимали в лифте в операционную. А потом как-то все сразу. Умер, будто свет выключили.

      В его голосе послышалось что-то недосказанное. Я спросил хрипло:

      – А кто его так?

      – Не поверишь! Самое нелепое, за рулем был сыроед. Ну, из тех, кто не ест мяса, как вегетарианцы, ни молока, ни сыра, ничего жареного, печеного или вареного… Словом, только натуральное, сырое, как наши древние предки, к тому же без мяса, рыбы… только травки! Наверное, от такой замечательной пищи с ним что-то