Савельев: повести и рассказы. Виктор Шендерович

предшествовал все тот же предательский гул в голове. За Савельевым кто-то следил, и этот кто-то имел право на его жизнь. Савельев не верил в бога, но это был точно не бог. Это была конкуренция, а не власть.

      Потом в его жизнь вошли тяжкие сны. Это я, беззвучно кричал он, но никто не верил ему, и все проходили мимо – его женщины, его жена… Пограничник сверял лицо с фотографией и просил пройти куда-то, и обрывалось во сне савельевское сердце: попался! И он просыпался в холодном поту.

      И раз за разом сутулый старый поэт из прошлой жизни кашлял, давя в пепельнице папиросу, и всматривался исподлобья… И качал головой: ты не Савельев.

      И только Ляшин радостно кричал «зёма!» и хлопал ладонью о ладонь.

      И сейчас, в прибрежном кафе на чужом краю света, пока валуны воды шли на него и оседали за спиной малознакомой женщины, – Савельева пробило холодом вдоль хребта: в прошлом расползалась дыра. Между ним и этой женщиной было что-то важное!

      Он быстро глянул в глаза напротив. Ненависти не было там – была печаль и была тайна. Незнакомая Таня Мельцер пришла рассказать ее и не могла решиться…

      – Говори, – прохрипел Савельев. В горле вдруг пересохло. Он вспомнил, как кто-то рвался ночью в балконную дверь.

      – Я не знаю, с чего начать, – ответила женщина.

      – Начни с чего-нибудь.

      Она помолчала, глядя вбок, а потом спросила:

      – Как ты себя чувствуешь?

      В кармане снова заквакал айфон, и Савельев почти крикнул в раздражении:

      – Перестань валять дурака! Говори, зачем пришла!

      – Не кричи на меня, – ответила женщина, и он похолодел: ему не показалось. Она смотрела ненавидящими глазами.

      Айфон продолжал блямкать, вибрируя в кармане и доводя до бешенства. Савельев, не глядя, настиг и задавил звонок.

      – Зачем – ты – меня – позвала?

      – А ты зачем приехал? Довести дело до конца? – Она почти шипела на него, и злые огоньки горели в зеленых глазах. – Расстроен? Ну извини. Овчинка выделки не стоит, скисло винцо…

      – Не говори глупостей! – крикнул Савельев, готовый подписаться под каждым ее словом.

      И услышал:

      – Я хотела тебя убить.

      Он даже не удивился, а спросил только:

      – За что?

      Женщина не ответила. Она смотрела вбок. Принесли салат; официантка спросила что-то, потом переспросила. «Нет, спасибо», – ответил ей Савельев, так и не поняв, о чем была речь.

      Они снова остались одни, и незнакомая ему Таня Мельцер, помолчав, сказала:

      – Это все неважно. Прости. Не надо было мне приходить…

      Савельев почувствовал вдруг невыносимый голод.

      – Я поем, пока ты меня не убила?

      Шутка не разрядила ситуации, и он стал запихивать в себя куски еды, впрямь ощущая странное счастье оттого, что жив. Он ел, а она смотрела вбок. Потом Савельев поднял глаза: женщина опять рассматривала его, как будто видела впервые.

      – И все-таки, – сказал он с заново оборвавшимся сердцем.

      Таня Мельцер покачала головой.

      – Не надо. Это