Князь Клюква. Плевок дьявола (сборник). Борис Акунин

обилен и многообразен, но киевский был не беднее. Правда, отсутствовали венецианцы и куцеватым выглядел арабский ряд, зато немцев было много больше, а краснобородые закаспийские купцы, торговавшие здесь цветными кожами, шелками и узорчатой конской сбруей, до империи из-за сельджукской угрозы вовсе не добирались. Многочисленнее всего были греки, низко кланявшиеся посланнику базилевса. Благословляя соотечественников, Агафодор наскоро оглядывал их товары. Ткани, сушеные фрукты, свитки пергамента, чернила, стеклянная посуда, амфоры с вином и маслом – всё лучшего качества, а не бросовое, что возят дикарям, не умеющим отличить дорогое от дешевого.

      – Константинопольский рынок вдвое, если не втрое шире, – с удовлетворением заметил посланник. – Киеву пока далеко до нашей столицы.

      – Здесь торгуют только иноземцы, – прошелестел тихий хорепископос. – А всего рынков в городе семь. И каждый больше этого…

      На это Агафодор ничего не сказал. Он смотрел уже не на торговцев, а на обычных людей. По уличной толпе лучше всего видно, какова жизнь в городе.

      Лица у прохожих были такие же дерзкие, как у константинопольской черни. На важного грека и его пышную повозку киевляне глазели без робости и без особенного любопытства. Поди, чуть что – бунтуют, подумал Агафодор, но сам себе возразил: бунтуют от голода, а у этих больно сытые рожи. И оборванцев почти не видно.

      Ах, хороший город. Очень хороший.

      И возникла мысль, захватывающе интересная: вот бы самому сделаться русским митрополитом…

      После торговой площади начались жилые кварталы. Чем ближе к центру, тем больше и наряднее становились дома. Дворы побогаче были обнесены частоколом, так что самого дома не разглядишь, но над заборами возвышались горбатые крыши с башенками, шпилями, затейливыми флюгерами. А затем появились и каменные постройки ромейского стиля – некоторые даже с колоннами. Агафодору они понравились меньше деревянных теремов.

      – Сейчас ты узришь Святую Софию, новый кафедральный собор, – торжественно предупредил Еразм, показывая на угол площади, к которой приближалась процессия.

      Золотые купола главного киевского храма посол видел еще издали, от подножия холма; время от времени они выныривали и в просветах между домами. Наконец представилась возможность посмотреть на митрополичью церковь вблизи.

      Недурна, но до нашей Софии ей далеко, подумал Агафодор – впрочем, без удовлетворения. Если получится стать русским предстоятелем, то нашей будет эта София, а не константинопольская.

      Новая мысль занимала епископа всё сильнее. Митрополит киевский? Почему бы и нет? Нужно всего лишь понравиться архонту – убедить его, что с таким главой церкви он отлично поладит. А патриарх только обрадуется: в Киеве сядет человек надежный, из своих.

      И русская столица протопроэдру сразу же стала очень нравиться. Город, конечно, лишен истинного величия, слишком пускает пыль в глаза своим свежеобретенным богатством, но чувствуются мощь, размах, а главное – будущее. Не то что в Константинополе,