Вайдекр, или Темная страсть. Филиппа Грегори

здесь один после обеда и ночью сторожу его.

      Я проигнорировала этот намек, хотя по моей коже пробежали мурашки при воспоминаниях о длинных послеобеденных часах, проведенных в этом домишке.

      – Ты подружился с Гарри? – спросила я.

      – Он хочет освоиться в ваших лесах, – кивнул Ральф. – Хоть у него нет такого чутья, как у тебя, но со временем он станет отличным хозяином, особенно при хорошем бейлифе.

      – Но у нас никогда не было бейлифа, – быстро возразила я, – в Вайдекре никогда не держали бейлифов.

      Ральф, все еще стоя на коленях, кинул на меня долгий испытующий взгляд. Его глаза сверкали так же холодно, как зубья этого капкана.

      – Почему бы следующему сквайру не обзавестись им? – протяжно переспросил он. – Особенно если бейлиф будет знать землю лучше, чем он сам. Может быть, бейлиф станет лучшим ее хозяином, чем сам сквайр. Разве такого не бывает?

      Я соскользнула с лошади и бросила поводья на ближайшую ветку.

      – Давай сходим к реке, оставь пока свою работу. – И я пошла вперед, издалека обходя капкан.

      Ральф набросал на него листьев и направился за мной. Мы шли молча. Впереди журчала Фенни, наша чудесная речка, чистая, как лед в горах. Стоило хоть полчаса посидеть здесь с удочкой, и у вас уже набиралось полное ведерко угрей. Галька на берегу казалась на солнце золотой, а сама река текла, как струя серебра, с янтарными заводями в тени деревьев. Мы смотрели на нескончаемый поток воды и вдруг вместе вскрикнули: «Смотри-ка, форель!» – и тут же рассмеялись. Наши глаза встретились, и мы прочли в них одинаковую любовь к форели, реке и сладкой земле Суссекса. Мы улыбнулись друг другу.

      – Я родился и вырос здесь, – сказал вдруг Ральф. – Мой отец работал на этой земле, и его родители работали, и их родители тоже. Я думаю, мне это дает какие-то права.

      Речка что-то спокойно шептала.

      Ствол упавшего дерева медленно покачивался у берега. Я ступила на него и уселась, свесив ноги в воду. Ральф прислонился к одной из ветвей и посмотрел на меня.

      – Я знаю, что будет со мной, – спокойно сказал он. – Я не стану отказываться ни от этой земли, ни от удовольствий. Помнишь, как мы в первый раз говорили об этом?

      Форель плеснула позади него, но он не оглянулся. Он смотрел на меня так же, как мой совенок по ночам: внимательно, как будто читая мои мысли.

      – Одна и та же земля и одно и то же удовольствие для нас с тобой?

      Он кивнул.

      – Ты ведь все сделаешь, чтобы стать хозяйкой Вайдекра, не правда ли, Беатрис? Отдашь все, что имеешь, всем пожертвуешь, только бы остаться здесь, скакать каждый день по этой земле и иметь возможность сказать: «Это – мое».

      – Да, – согласилась я.

      – Но тебя отошлют отсюда, – сказал он. – Ты уже не ребенок. Тебя увезут в Лондон и выдадут за кого-нибудь замуж, а муж, возможно, даже увезет тебя в другое графство. Там все будет чужим. Травы будут пахнуть по-другому, земля будет другая. Молоко и сыр будут иметь другой вкус. Гарри женится на какой-нибудь высокородной девушке, и она станет хозяйничать