Вайдекр, или Темная страсть. Филиппа Грегори

исчезла. Мэг забрала мою чашку и ушла. Мы остались одни.

      – Я знал, что вы придете, – произнес он уверенно.

      Мне показалось, что свет дня померк и опять настала ночь. Как загипнотизированный кролик, смотрела я в его темные глаза и не видела ничего вокруг, кроме его улыбки и мелких ударов пульса под загорелой кожей на шее. Этот высокий парень опять обрел власть прошлой ночи. Оказывается, он унес ее с собой. Я была очень довольна, что могу смотреть на него сверху вниз, с крупа моей лошадки.

      – Неужели? – спросила я, бессознательно подражая тону моей матери.

      Он круто повернулся и пошел к реке сквозь заросли кипрея. Не понимая, что я делаю, я спрыгнула с лошади, привязала поводья к ветхому забору и последовала за ним. Ральф шел, не оглядываясь и не поджидая меня. Он с независимым видом спустился к реке, затем повернул к развалинам старой мельницы.

      Широкая дверь, ведущая внутрь, была открыта. Ральф не оглядывался, и я последовала за ним без приглашения. В полумраке старого помещения еще стоял теплый запах сена, под ногами лежал толстый слой соломы, наверх вела шаткая лестница.

      – Хочешь увидеть гнездо ласточки? – безразлично спросил он.

      Я кивнула. Считалось, что ласточки приносят счастье, и мне всегда нравились их сплетенные из глины и травы круглые гнезда. Ральф повел меня по лестнице, и я пошла за ним без колебаний. Он взял меня за руку, чтобы помочь подняться, и, когда я была уже рядом с ним наверху, не отпуская мою руку, окинул меня долгим, внимательным взглядом.

      – Вот оно, – сказал он тихо.

      Гнездо было построено под самой крышей и оказалось совсем рядом с нами. Пока мы смотрели на него, одна из ласточек стремительно подлетела к нему с крошечным комочком грязи в клюве, ткнула его в стенку гнезда и унеслась прочь. Мы молча стояли, наблюдая. Ральф отпустил мою руку и вдруг обнял меня за талию, привлекая к себе. Затем его рука скользнула выше, к округлости моей маленькой груди. Не говоря ни слова, мы повернулись друг к другу, и он наклонился поцеловать меня. Его поцелуй был легким, как прикосновение крыла ласточки.

      Его губы ласкали меня нежными, мягкими прикосновениями. Затем его объятия стали крепче, я почувствовала исходящую от него силу. Почти в обмороке от счастья, я почувствовала, как подгибаются мои колени, и мы опустились на устланный соломой пол.

      Мы были наполовину детьми, наполовину взрослыми. Я, конечно, знала о спаривании животных, но понятия не имела о поцелуях и любви между людьми. Однако Ральф был деревенским парнем, уже год получал жалованье как взрослый и за выпивкой на равных принимал участие в мужских разговорах. Моя шляпка упала, когда я запрокинула голову, чтобы встретить его поцелуи, и это именно я расстегнула ворот своего платья навстречу его ищущим, неловким пальцам, и это именно я распахнула его рубашку, чтобы спрятать на его груди пылающее лицо.

      Какой-то голос внутри меня сказал: «Это лихорадка. Я, наверное, заболела». Но мои ноги отказывались встать, я только дрожала и дрожала. Глубоко внутри меня росло