Молчание посвященных. Александр Звягинцев

вопросы к больному. – Когда те вышли, он плотно закрыл дверь, пустил из крана умывальника шумную струю воды и спросил, перейдя на русский: – А имя Алан, Алан Хаутов тебе знакомо?

      – Не знакомо, – тоже по-русски ответил больной.

      – А Ваня Бурлак?.. Сашка Силин?..

      – Не помню…

      – А капитана Савелова помнишь?

      – Савелова? – Больной наморщил лоб и бессильно откинулся на подушку. – Нет… Не помню такого капитана…

      – А Сармата, майора Игоря Сарматова, помнишь?

      – Кто это?

      – Ты!.. Ты русский майор Сарматов!

      – Что такое – русский?

      – Национальность. Майор Игорь Сарматов, русский по национальности. Это ты.

      – Я не понимаю твоих слов!

      – Ну, Сармат, вспомни! Ну же, вспомни свою Россию! Вспомни синее небо, белоствольные березы! Тихий Дон свой вспомни!

      Но Сарматов, как ни пытался, вспомнить ничего не смог. Слабым от неимоверного напряжения голосом он прошептал:

      – Я ничего не могу вспомнить. Даже того, как я сюда попал.

      – Твоя страна Россия послала тебя воевать в другую страну.

      – Воевать?.. Зачем?..

      – Сложно объяснить… Но та война уже закончилась, и русские войска ушли в свою страну.

      – Кишлак… Разрушенный кишлак помню… Стреляет что-то черное с неба – помню… Люди на тропе, падают – помню… Какую-то грязную пещеру – помню…

      – А людей в пещере? – вскинулся Метлоу. – Пленного американского полковника помнишь?..

      – Не помню! – прошептал Сарматов и, роняя со стоном отрывистые слова, сжал голову руками: – Какие-то обрывки… Очень яркое качающееся солнце… Огненный шар на струях воды помню… Белобородого старика… Еще одного старика. Но он в крови?.. Почему он в крови?.. Ответь же мне!

      – Вспоминай, вспоминай сам, Игорь! – тряс его за плечи Метлоу. – Что тебе сказал белобородый старик? Ну, ну, вспоминай?

      – Да, да, белобородый старик что-то такое сказал… Что-то очень важное. Не могу вспомнить, что… Шакалов в темноте помню… Шакальи глаза… Женщину с белыми волосами и синими глазами помню, но не помню, кто она, – с отчаянием прошептал Сарматов и бессильно упал на подушку.

      Метлоу с состраданием провел ладонью по его отрастающим волосам, скрывающим следы страшных ран на голове.

      – Оставьте меня, – прохрипел тот по-английски сквозь стиснутые зубы. – Пожалуйста, оставьте…

      Не скрывая огорчения, Метлоу прошел в кабинет Айюб-хана, где, кроме самого доктора, находился и Али-хан.

      – Док Айюб, есть ли смысл пациенту продолжать лечение в вашей клинике? – спросил он от порога. – Прошу ответить прямо.

      – Мне жаль потраченных вами денег, Метлоу, но русский майор безнадежен, – ответил за брата Али-хан. – Разумеется, мы можем оставить его при клинике. Он будет выполнять какую-нибудь черную работу по хозяйству и тем самым отрабатывать свою миску чечевичной похлебки. Кстати, нашим собакам она очень нравится. – Он засмеялся. – Представь себе, полковник, они даже грызутся из-за нее.

      – Это все,