Краденое счастье. Мария Воронова

обычно она чувствовала себя скованно с малознакомыми людьми, старалась выбрать интересную для них тему разговора, а сейчас сновала по чужой кухне, думая только о том, как бы приготовить такой вкусный борщ, чтобы Слава обалдел от восторга. Фрида настолько забылась, что начала тихонько напевать себе под нос из репертуара любимого рокера Всеволода Мешкова, но тут сосед, устроившийся в углу с каким-то рукоделием, фыркнул, и Фрида осеклась, вспомнив, что у нее нет ни слуха, ни голоса.

      – Слушайте, вы такая расторопная, прямо как Золушка, – улыбнулся сосед, и Фрида удивилась, как просияла его мрачная физиономия. Вдруг стало ясно, что сосед – красивый молодой мужик, и, поняв это, Фрида почувствовала, что легкость покидает ее.

      – Обычная, ничего особенного, – буркнула она и высыпала в суп капусту, нарезанную тончайшей соломкой.

      – Такой аромат, что даже голова кружится. – Слава вернулся к своему занятию. Как Фрида рассмотрела, он пришивал лямку к брезентовому рюкзаку. – А вы умеете фаршированную рыбу делать?

      Фрида остановилась и почувствовала, как дрогнуло ее лицо. Она положила нож и вытерла руки полотенцем:

      – Это сейчас был сарказм?

      Слава отложил рюкзак, не забыв воткнуть в него иголку, и встал.

      – Что вы, Фрида, – сказал он мягко, – просто я много слышал хорошего об этом блюде, а попробовать как-то не пришлось. И если бы я издевался, то сказал бы «фагшигованная хиба». Ну или как-то так, я не мастер передразнивать.

      – Да?

      – Да. Давайте расставим все точки над «i», Фрида. Я не антисемит и вообще считаю все эти предрассудки страшной глупостью. Быть антисемитом все равно что кататься на коньках в гипсе.

      – В смысле?

      – В смысле мы все знаем, что, выходя на лед, можно поскользнуться и что-то себе сломать. Но если для профилактики заранее загипсовать себе конечности, то и от падения не убережешься, и далеко не укатишься. Я встречал в жизни многих людей, и все были разными. Некоторые были добры ко мне, некоторые – нет. Одни предавали, другие выручали. С кем-то было интересно, глупость других приводила в изумление. По-всякому бывало, но никогда, ни разу, ничего не зависело от их пола, возраста, национальности и сексуальной ориентации.

      Фриде стало стыдно за свою вспышку.

      – Извините меня, – попросила она, опустив взгляд, – я так остро реагирую, потому что меня из-за этого выжили с работы.

      – Неужели такое еще бывает? – удивился Зиганшин.

      – Бывает. Я сама не верила, это было больше похоже на какой-то сатирический рассказ, чем на реальность, но уйти пришлось по-настоящему.

      Слава вздохнул и сказал, что если уж у терроризма нет национальности, то в приличном коллективе тем более ничего подобного не должно быть.

      – Ну ничего, – улыбнулась Фрида, – я нашла новую работу, и, кажется, она будет интереснее прежней. Еще раз простите мою вспышку. Фаршированную рыбу я вам сейчас не приготовлю, но настоящий еврейский яблочный пирог – смогу. Хотите? Только нужна сметана.

      Сметана