Женщина-фейерверк. Мария Барская

осадила ее я. – Мне и так неплохой гонорар заплатят.

      – Ну что ты, Глафира, за человек, – с осуждением покачала она головой. – Никогда своей выгоды не блюдешь. Твоя честность тебя погубит.

      Домой мне удалось попасть только в двенадцатом часу ночи. Скинув туфли, я с облегчением сунула гудящие ноги в тапочки и немедленно напоролась на суровый взгляд своей младшей дочери.

      – Мать, где ты шляешься? – мрачным басом осведомилась она. – Тебе тут телефон оборвали.

      – А на мобильный не могли позвонить? – удивилась я.

      – Он у тебя не работает.

      Ахнув, я начала шарить в сумке. Мобильник был мертв: аккумулятор разрядился.

      – Кто хоть звонил? – заискивающе спросила я.

      – Разные, – презрительно бросила Мавра, протягивая мне список из десяти фамилий.

      Пробежав его взглядом, я поняла: надежда принять ванну и забраться в постель рухнула или, по крайней мере, откладывалась часа на два, в течение которых придется посидеть на телефоне. Ох, что за жизнь!

      – Ты бы, мать, хотя бы, как другие нормальные бизнес-вумены, завела вторую трубу, а то все по старинке с одной скачешь, – тем временем занудно наставляла меня Мавра. – Какой уж раз тебе повторяю.

      – Нет уж, – вздохнула я. – Две трубки меня совсем замучают. Вообще никакого покоя не будет.

      Мавра ехидно фыркнула:

      – Покоя. У тебя его и так никогда нет.

      – Хватит меня пилить, – вяло попыталась я отбить нападение.

      – Как же, запилишь тебя, – в том же тоне продолжила моя дорогая дочь. – Пилу затупишь.

      – Слушай, я, между прочим, работала и очень устала.

      – А я тут тоже не в носу ковыряла, – отрезала Мавра. – К контрольной готовилась, и еще пришлось твоим секретарем пахать. Так что, мама, с тебя причитается, – подвела она итог и величественно удалилась, захлопнув за собой дверь.

      А я снова в изнеможении опустилась на пуфик в передней. Как так вышло, сама не знаю, но факт остается фактом: Мавра почему-то всегда меня воспитывает.

      Со старшей дочерью, Александрой, у нас было совсем по-другому. Все роли распределялись абсолютно правильно. Я – мама, она – дочь. Я воспитывала, Сашка слушалась. И это притом, что я была тогда моложе и разница в возрасте у нас с ней гораздо меньше, нежели у меня с Маврой. Но Сашка всегда знала свое место. Теперь она уже взрослая, и мы стали скорее подружками, однако даже сейчас по отношению ко мне такого, как Мавра, она себе не позволяет.

      По-моему, Мавра, едва родившись, начала воспитывать и меня, и Сашку. Всегда была такая серьезная! И даже когда еще говорить не умела, смотрела с таким укором, что я сразу понимала: давно пора поменять ей памперс, или покормить уже на целых тридцать минут опаздываю, или еще что-нибудь. В общем, она неустанно поддерживала во мне ощущение непроходящей вины и сознания, что я – никудышная мать. Если честно, я Мавру иногда даже побаиваюсь. Умеет она за малейший промах пригвоздить к позорному столбу.

      Сашка мне тоже однажды призналась:

      – Тебя,