Станция назначения – Харьков. Юрий Михайлович Кларов

гнали деникинцев. Тогда Попов решил обойтись без батьки. Когда Косачевский возвращался в Киев, в его вагон ворвалось несколько махновцев…

      Расстреляли меня на каком-то полустанке, недалеко от насыпи железной дороги.

      За исключением того, что перед смертью я запел «Интернационал», все выглядело довольно достоверно, тем более что на совести Попова было немало подобных дел. Но «Интернационал» – это уж слишком.

      – Ты же знаешь, что у меня никогда не было ни слуха, ни голоса.

      – Что? – Зигмунд остановился, недоумевающе посмотрел на меня. – Ну, знаешь… в такой ситуации иногда появляются и слух и голос. – Он снял пенсне, протер стекла. – Никак не ожидал, что увижу тебя. А ты вот… Даже пощупать можно. Чудеса!

      – Еще поцелуемся? – поинтересовался я.

      – Иди к чертовой матери!

      «К чертовой матери»… Прогрессом не назовешь, но все-таки некоторый сдвиг.

      – А ты, оказывается, время зря не терял. Еще что-нибудь освоил?

      Он засмеялся:

      – О тебе на прошлой неделе Ермаш справлялся. Я ему сказал, что тебя уже давно нет в живых.

      Фамилия ничего мне не говорила.

      – Кто такой?

      – Начальник Центророзыска.

      – Ермаш… – После сыпного тифа, который свалил меня в Новозыбкове, память мне порой отказывала, но фамилии я все-таки запоминал неплохо. – Где он раньше работал?

      – В ВЧК. А еще раньше – где-то в Сибири или на Урале. Кажется, тоже в ЧК.

      – Не помню такого.

      – Откуда же он тебя знает?

      – Представления не имею.

      Липовецкий, отличавшийся дотошностью, наморщил лоб и задумался. Он не выносил, когда что-либо оставалось не выясненным до конца.

      – Постой, постой, – сказал он. – Ты же когда-то работал в Совете милиции. Верно?

      – Верно.

      – И занимался розысками ценностей «Алмазного фонда».

      – Собирался заниматься, – уточнил я.

      – Ну, собирался. Вот потому-то Ермаш о тебе и спрашивал, – подвел он черту. – Центророзыск интересуется «Фондом».

      – Но ведь дело прекращено в восемнадцатом.

      – Значит, возобновили.

      – В связи с чем?

      – Вот чего не знаю, того не знаю, – безразлично сказал он.

      Зигмунд, занимавшийся с небольшими перерывами подпольной работой уже добрый десяток лет, считал ее единственным стоящим делом, которым должен заниматься профессиональный революционер. Все остальное в его представлении было второстепенным, не имеющим существенного значения. И конечно же меньше всего Липовецкого могла интересовать судьба каких-то там ценностей. Центр всего и всея находился здесь, на Варварке, все остальное – обочина.

      Он поинтересовался моими планами. Они были крайне неопределенны. В связи с наступлением Красной армии сеть подпольных центров на Украине и в Сибири неуклонно уменьшалась. Похоже было на то, что Гражданская война долго не продлится. Поэтому на Варварке делать мне было нечего. Рычалов предлагал работу в Московском Совдепе, но окончательного ответа