Ребус-фактор. Александр Громов

не с рассветом. По мне, пусть бы они дрыхли хоть до полудня, но ложиться спать ближе к полуночи – это перебор и извращение. Только мне (и дяде) не хватало, чтобы меня кто-нибудь увидел!

      – Пойду седлать? – спросил я на всякий случай.

      – Позже, – отрезал дядя, развеяв мои опасения. – Примерь-ка вот это.

      Он протягивал мне полоску из цветного пластика с небольшими нашлепками вроде плоских таблеток. Я знал, что это такое. Ментопередатчик с менторедуктором, самая простая модель, пригодная для полевых условий. У нас в школе болтали, будто бы в Новом Пекине один элитный лицей уже полностью перешел на ментообучение, но до нас это еще когда докатится, так что от гарпий вроде дамы Фарбергам нам еще долго не избавиться. А по-моему – никогда. Не могу себе представить, как можно ментообучать музыке и хоровому пению. Но что касается дисциплин, требующих большого объема знаний, – штука, говорят, полезная.

      Я обернул полоской голову и закрепил липучкой под подбородком. Дядя велел мне подождать и довольно скоро вернулся.

      – Вот, подобрал тебе кое-что. Школу это тебе не заменит, но хоть не будешь выглядеть олухом, когда вернешься. Ну и немного сверх программы для общего развития. Ложись на пол.

      – Зачем еще?

      – Хочешь упасть во время гипнопогружения? Падай.

      Тогда я лег. Дядя сделал что-то с охватывающей мою голову полоской и вышел, задув свечу.

      Карлик клонился к закату, когда я вышел за ворота дядиной фермы, ведя лошадь в поводу. После сеанса ментопедагогики моя голова тупо ныла, но я старался не обращать на это внимания, да и дядя сказал, что это обычное явление, скоро пройдет. Глаза быстро привыкли к полутьме. Шагов двести я отшагал пешком, после чего решил, что уже безопасно, и взобрался в седло. Зараза принялась было громко фыркать, но получила по ушам, замотала головой и заткнулась. Дорога была пустынна, чего и следовало ожидать. Какие у нас дороги? Проселки. Уже в часе езды от Нового Пекина или, допустим, от нашего Степнянска заканчивается отсыпка, а дальше идет либо тракторная колея, либо просто– напросто вытоптанная копытами и обильно унавоженная полоса препятствий. Ну а в городках вроде Штернбурга такие дороги начинаются от самой окраины, да и в самом городке улицы немногим лучше. В сухой сезон – пыль, в дождливый – грязь непролазная. Случайных встреч с людьми я не боялся, потому что только ненормальному придет в голову ездить ночью. Ночные звери – иное дело. Заряженное картечью ружье я держал поперек седла, вертел головой, высматривая малейшее движение в придорожном пейзаже, и внимательно отслеживал поведение Заразы. Лошади умнее нас, они точно знают, что могут быть растерзаны и сожраны голодными хищниками, и протестуют против этого не так глупо, как мы, цари природы. Они просто осторожничают, а мы еще зачем-то негодуем, как будто от этого есть хоть какой-то прок.

      С рассветом я немного расслабился; рассвет – не время хищников. Плохо было то, что я начал зевать, меня клонило в сон, но я точно знал, что сегодня мне придется обойтись без сна.