Ученик убийцы. Йон Колфер

1898

      Альберт Гаррик негромко мурлыкал себе под нос бесхитростную колыбельную. Когда-то он выучил ее, сиживая на коленях у ирландки, которая вынянчила едва ли не половину обитателей Олд-Найчола[7]. Если Гаррик и хранил в своей душе хоть одну непреложную истину, твердую и несгибаемую, как стальной стержень, то эта истина гласила: никогда-никогда он не вернется на Олд-Найчол, даже на час, даже спасаясь от свирепой облавы.

      – Лучше висеть в петле, чем вернуться в эту выгребную яму, – клялся он себе сквозь стиснутые зубы.

      Надо признать, в данном случае слова «выгребная яма» отнюдь не были преувеличением. Трущобы Олд-Найчола были отгорожены от других кварталов широкой сточной канавой. Великий пожар[8] пощадил их, но с тех пор это обиталище беднейших отбросов Лондона так ни разу и не подновлялось. Настоящая выгребная яма, иначе не скажешь. Грязная гниющая канава, где облезлые хибары перемежались кучами отбросов, и где самый воздух был пропитан едкой вонью заводской копоти и пронзительными воплями вечно голодных младенцев.

      Ад на земле.

      Альберт Гаррик продолжал мурлыкать. Слова будто сами собой всплывали из темных теней прошлого, и убийца негромко напевал их мягким приятным тенором:

      Один младенец, десять, двадцать

      Вольно монетам в горсти бряцать,

      Но вот явился Старый Ник[9], похитил крошек он моих.

      Умолк мой дом, померкнул день, молюсь о хлебе каждый день.

      Гаррик хмуро ухмыльнулся. Эта песенка напоминала о холере, что едва ли было подходящим сюжетом для колыбельной: вместо того чтобы убаюкивать, она только возбуждала детские страхи, и Гаррику редко удавалось заснуть под нее. Почти вся семья Гаррика – девять человек – полегла во время эпидемии. Болезнь непременно прибрала бы и его самого, если бы не сообразительный папаша, который однажды ночью в темном переулке перерезал горло уборщику из «Театра Адельфи» и явился утром затребовать его место. Конечно, уборщик был папашиным приятелем, но речь ведь шла о жизни и смерти, а Темза и так битком набита телами лучших друзей. Редкий прилив обходился без того, чтобы к побережью Баттерси не прибило очередной труп чьего-нибудь доброго приятеля.

      Больше года отец и сын ночевали в потайной каморке позади гримерок Адельфи, покуда не смогли позволить себе перебраться подальше от Олд-Найчола.

      Гаррик встал коленями на искусной работы коврик с вышитой на нем геральдической лилией, прогоняя ненавистные воспоминания и сосредотачиваясь на более насущных делах. Он аккуратно выложил на коврик свои ножи, остриями к центральному лепестку вышитого цветка. Всего шесть клинков, от тонкого стилета и широкого кинжала до четырехгранных метательных ножей-сюрикенов. Однако самым любимым у Гаррика был зазубренный рыбный нож, который он хранил под подушкой с самого детства.

      Он любовно погладил его деревянную рукоятку. Можно было смело сказать, не погрешив против истины, что Гаррику этот нож был дороже, чем любой человек из его окружения. Однажды фокусник подверг

7

Старый трущобный квартал в Ист-Энде.

8

Большой пожар, уничтоживший центральные районы Лондона в 1666 г.

9

Старый Ник – одно из прозвищ дьявола.