«Красное Колесо» Александра Солженицына. Опыт прочтения. Андрей Немзер

темы, 1976) о будущем безусловно привлекательного героя: «Но Благодарёв не соблазнится?» Солженицын ответил уклончиво: «Ну, там, знаете, в “Августе” уже есть намёки, кем он будет, но я не хочу расшифровывать раньше времени».[25] Благодарёв, как мы знаем из позднего рассказа «Эго», станет одним из «начинателей» антибольшевистского крестьянского («антоновского») восстания. Но меж войной и восстанием случится революция, прямо ведущая к власти большевиков и новому крепостному праву. Не умеющие угадать будущее, соблазненные посулами земли и мира солдаты – в том числе лучшие из лучших, в том числе будущие повстанцы, борцы за крестьянскую волю – рванут домой и примутся захватывать чужое, а для того придется и убивать. Мы не знаем (и, видимо, никогда не узнаем), сколь сильно нагрешил в те роковые месяцы Арсений, не знаем, что он делал в годы Гражданской войны, но остаться вовсе безгрешным ему было едва ли возможно (ср. о начале «нестроения» в Каменке – А-17: 106; подробно этот сюжет рассматривается в Главе IV).

      Зато мы знаем путь другого персонажа «Августа Четырнадцатого» и «Эго» – Терентия Чернеги, о котором в рассказе говорится, что в Семнадцатом примкнул он к большевикам, «два года служил им, даже и в ЧОНе, а всего насмотрясь – перешёл на крестьянскую сторону».[26] Удивляться тут нечему. В «Августе…» Чернега сметливостью и хваткой пленяет Ярика Харитонова, но в словах его «А як в кобуре ще и гусь жареный – о то война!» (19) слышится не одна бравада, но и своего рода удовольствие от войны. При отступлении он действует смело и толково, сильно способствуя спасению многих окруженцев (43, 51). Естественно, что и дальше на войне Чернега, уже выйдя в офицеры, чувствует себя как рыба в воде (О-16: 3). В самом начале революции он «пошёл в гору» (М-17: 614), а затем быстро учуял настоящую «силу». В его рассказе о минском съезде делегатов Западного фронта отчетливо звучит презрение к наступившему безвластью (А-17: 31). На еще более высоком съезде в Петрограде Чернега заинтерсованно приглядывается к большевикам и брезгливо реагирует на речь эсера Сватикова:

      Во имя любви к великой матери-Родине, я умоляю вас, мне плакать хочется: поддержите Временное правительство! спасите Россию! Иначе у нас будет новое самодержавие какого-нибудь Иванова 13-го…

      И отмахнулся Чернега: не-е-е… Коли плакать вам хочется, пехтери, так никакой вы каши не сварите

(А-17: 142)

      Удачливый человек войны, Чернега закономерно становится человеком революции.

      Иным образом война ведет к революции совсем не похожего на Чернегу Сашу Ленартовича – потомственного врага власти (о дяде-революционере – 59), руководствующегося принципом «чем хуже, тем лучше» («Частные случаи так называемого милосердия только затемняют и отдаляют общее решение вопроса» – разъясняет он спасающему раненых доктору Федонину) и презирающего солдат, которые «попёрли как бараны за нашим полковым, за мракобесом… Нашли за что драться – за тряпку. Потом уже – за одну палку» (15). «Тряпку» – полковое знамя – вынесет из вновь занятого немцами городка Таня Белобрагина

25

Солженицын А. Публицистика. Т. 2. С. 441.

26

Солженицын А. Собр. соч. Т. 1. С. 277.