Два раза в одну реку. Екатерина Островская

Моисея Урицкого. И теперь на улочке, похожей на узкий бульвар, остались только они: двадцатипятилетний штабс-капитан князь Алексей Долгоруков и семнадцатилетняя графиня Вера Панина.

      – Я вдруг вспомнила его стихи, – улыбнулась вдруг девушка, – не все стихи, разумеется, а только одну строфу. Даже две. Хотите, почитаю?

      Долгоруков пожал плечами и еще раз посмотрел сквозь решетку.

      А графиня, коснувшись пальчиками его груди, продекламировала:

      Надо вены окрасить Бургундии пенистой кровью:

      Был король парнем в доску, хотя трусоват был и рыхл.

      Мушкетеры вошли, облеченные высшей любовью,

      И за жизнь погутарить чтоб, сбросились на четверых.

      Райским духом пропахла харчевня «Сосновая шишка»,

      Но сегодня не время для флирта и шпажных утех.

      Смотрит на мушкетеров хозяйка, хватившая лишку,

      И так очи горят, что дымятся мундиры на тех…

      – Забавно, – кивнул штабс-капитан и обернулся к парадному крыльцу.

      Вдруг дверь отворилась. Из дома выглянул седой человек в наброшенном на плечи английском твидовом пальто. Человек махнул рукой:

      – Заходите скорей.

      Они зашли в вестибюль.

      – Простите меня, Алексей Николаевич, – вздохнул пожилой мужчина, – не уберег. Кто-то выдал нас. Но у меня есть свой человек в этом их ЧК, который сообщил, что про ваш саквояж никому в их организации доподлинно неизвестно. Вероятно, Урицкий, увидев, какие сокровища оказались в его руках, решил их тайно реквизировать. По крайней мере, он не привозил их на службу и еще не вызывал ювелира для оценки.

      – Товарищ Урицкий из вашей квартиры, судя по всему, отправился к себе на Васильевский. А на Дворцовой сегодня появится не раньше полудня – хотелось бы надеяться на это. Сейчас… – Долгоруков достал серебряные часы, открыл крышку. – Сейчас только десять пятнадцать. Так что есть время перехватить его по дороге. Автомобиль его мне известен. Но не извозчика же нанимать…

      – У меня во дворе стоит английский Vauxhall – очень быстрая машина. И шофер хороший имеется.

      – Никого не надо, я сам справлюсь.

      Юнкера Каннегисера Долгоруков догнал только на Невском, когда тот пересекал Большую Морскую. Сбросив скорость и аккуратно объехав молодого человека, князь остановил автомобиль и помахал вспотевшему от усилий бывшему юнкеру. Каннегисер, как делал это и прежде, затормозил ногой и все же колесом въехал в заднее крыло автомобиля.

      – Простите, господин капи… – начал было извиняться Канненгисер, но осекся, потому что Долгоруков был одет матросом.

      Алексей Николаевич вышел из машины и негромко произнес:

      – Сегодня не надо никого убивать: лучше будет, если вы отправитесь домой к родителям. Каждый террористический акт должен быть тщательным образом продуман с учетом всяких возможных случайностей. И в одиночку не стоит на него идти. Вы рискуете быть схваченным.

      – Я готов отдать жизнь, чтобы покарать тирана! – заявил молодой человек и оглянулся – не слышал ли кто.

      – Не