Два раза в одну реку. Екатерина Островская

Вы-то зачем сюда?

      – Скоро холода, а у меня теплых вещей нет.

      Ягужинская задумалась, а потом достала из своего мешочка пуловер.

      – Возьмите. Вещь хоть и мужская, но вы в нем точно не замерзнете.

      Вера достала полуимпериал и протянула Екатерине Степановне. Та уже почти взяла золотой, но отдернула руку и затрясла головой.

      – Нет, нет! Вам и самой жить как-то надо. А я уж перебьюсь. Мы еще картины припрятали. В гостиной прежде висели у мужа и в кабинете. Шишкин, Левитан, Серов, Айвазовский… Но кому они теперь нужны?.. У меня, кстати, еще сапожки хромовые для вас…

      К ним подошел молодой рабочий из патруля, что свистел Вере вслед, и дыхнул луком:

      – Давай, старая, проваливай! Девку мы забираем.

      – Куды ж?! – заголосила Ягужинская. – Она ж дочка моя! Я к ней из деревни зазря, что ли, триста верст перлась из самой, почитай, Опочки?.. Насилу ее здеся в вашем чертовом городе отыскала, а тута сразу забирать! Она, может, от хозяев своих настрадалася, места себе найти не может, мать встретила, поплакаться ей решила…

      – Ну так мы утешим, – не унимался парень. – Я с отрядом послезавтра на фронт иду с белой гвардией биться не на жизнь, а на смерть. У нас как раз сегодня проводы намечаются…

      Он посмотрел на Веру.

      – Все чин чинарем будет. В том числе граммофон с пластинками. Шаляпин имеется, между прочим. У меня даже комната почти что своя. А утром я сам, куда надо, тебя провожу или извозчика найду.

      – Да пошел ты со своим извозчиком и Шалякиным-Малякиным туда же! У нас у самих в деревне революцию защищать надо! – крикнула Екатерина Степановна.

      – Во боевая мамаша! – обрадовался подошедший солдат с винтовкой. – Имеет понятие. Если революция, то делиться надо. Если пожрать нету у тебя, к примеру, то сама знаешь, что военному человеку нужно, кроме жратвы.

      – Ты это мужу моему расскажи: он десять лет на царской каторге гнил ни за что! Помещика за ноги в лесу повесил, и что с того – сразу на каторгу, что ли?.. Не пущу с вами дочку!

      Люди, проходившие мимо, стали останавливаться, торговки из рядов вытягивали шеи. Толпа зевак росла на глазах, и все смеялись. Солдат гневно посмотрел на молодого рабочего.

      – Ты чего это к девке пристал? – возмутился он. – Тебе другой пост доверили! Чего ты сюды поперся?

      – Так я ничего, – начал оправдываться парень. – Думал, моя бывшая краля шландыбачет, а теперь вижу, обознался. Моя посисястей будет, и лицо у этой не рябое.

      – Сам ты рябой! – уже спокойно произнес солдат. – Ладно, иди уж. Прям не человек, а шкворень какой-то.

      И подмигнул Ягужинской.

      – Не беспокойся, мамаша! Мужу привет передавай.

      Они ушли, а Екатерина Степановна перекрестилась.

      – Спасибо тебе, Господи! Не оставил нас – чад твоих.

      И тут же шепнула перепуганной Вере:

      – Ненавижу их всех! Ненавижу, потому что боюсь!

      И снова перекрестилась.

      Вера вошла в кабинет камергера Рослякова. Мужчины при ее появлении поднялись. Кроме Алексея и Александра