Звезда. Эммануил Казакевич

Траншеи заняты немецкой пехотой. Километрах в двадцати отсюда два броневика и самоходка стоят в засаде.

      Комдив отметил на карте данные Травкина; началась легкая суматоха; командиры полков и штабные тоже вынули карты, подполковник Галиев скинул с плеч на землю свою бурку, вдруг перестав зябнуть, а начальник политотдела пошел собирать политработников.

      – Значит, ты думаешь, что оборона серьезная? – спросил наконец комдив, проведя последнюю черту синим карандашом на карте, развернутой по капоту «виллиса».

      – Так точно.

      – И самоходки ты сам видел?

      – Так точно.

      – А ты не сочиняешь трошки? – неожиданно заключил свои вопросы полковник, вскидывая на Травкина зеленовато-серые прищуренные глаза.

      – Нет, не сочиняю, – ответил Травкин.

      – Ты не обижайся, – примирительным тоном сказал комдив, – это я для верности спрашиваю, ибо знаю, козаче, что разведчики приврать любят.

      – Я не вру, – повторил Травкин.

      Где-то уже давали команду «в ружье», лес глухо зашумел. Это подымались подразделения.

      Комдив, глядя на карту, приказывал:

      – Полки идут походным порядком, как раньше. Авангардный полк высылает вперед усиленный батальон в качестве передового отряда. Полковая артиллерия следует с пехотой. На фланги выбрасываются разведчики и автоматчики. Достигнув высоты 108,1, передовой полк развертывается в боевой порядок. Его командный пункт – высота 108,1. Я – на западной опушке этого леса, возле дома лесника. Галиев, готовь боевое распоряжение. Доложи в корпус. – И вдруг сказал негромко: – Смотрите, товарищи начальники! Артполк отстал. Снарядов и патронов мало. Мы в невыгодном положении. Будем честно выполнять свой долг.

      Офицеры быстро разошлись по своим делам, и у машины остались только комдив, Галиев и Травкин. Полковник Сербиченко оглядел Травкина и его взмыленную лошадь и, усмехнувшись, произнес:

      – Добрый козак.

      – У меня Аниканов ранен, – смутившись, поведал ни с того ни с сего полковнику Травкин.

      Комдив ничего не ответил, отдал последние распоряжения Галиеву и уехал к полкам.

      Вокруг Галиева забегали штабные офицеры. Он был неузнаваем. Повеселевший, шумливый, он вдруг стал похож на проказливого бакинского мальчишку, каким был лет тридцать назад. «Галиев немца чует», – говорили про него в такие минуты.

      – Поезжай к своим людям! Следи за немцем и присылай нарочных! – крикнул он Травкину.

      – Есть! – крикнул в ответ Травкин и снова вскочил на лошадь.

      Сопровождавший его разведчик между тем сдал Аниканова санинструктору и, ведя в поводу лошадь без седока, присоединился к лейтенанту.

      Травкин застал Бугоркова на прежнем месте в тревожном ожидании. Он спешился, рассеянно выпил предложенную Бугорковым водку и показал ему на карте месторасположение штаба дивизии.

      – Значит, снова война начинается, – сказал Бугорков и посмотрел в серьезные глаза Травкина.

      Разведчики пришпорили лошадей