Картинка. Николай Гарин-Михайловский

ожно было рассмотреть молодую зелень деревьев – тонкую и нежную, как паутина.

      По шоссе шло в церковь целое семейство: трое детей, фрейлейн и горничная. Девочка, гимназистка подросток, худенькая и настороженная. Немного поменьше мальчик гимназист, черномазый и быстрый и пользующийся всяким удобным случаем залезть в канаву, перепрыгнуть через лужу, что-то поискать в кустах, а то и порыться в земле. Третий был тоже мальчик лет четырех. Он шел с открытым ртом, держась за руку фрейлейн и шагал в каком-то забытьи, как автомат. Фрейлейн то и дело по-немецки окрикивала его.

      – Смотри же, Гаря, куда ты идешь? Прямо в грязь.

      – Когда же я не видел! – отвечал ей мальчик тоже по-немецки, как будто рот его был набит кашей.

      – Ах, глупый! ты разве слепой?

      Мальчик не удостаивал ответом.

      – О чем ты думаешь?

      – Я думаю о той собаке, которую, помните, мы видели в овраге. У ней щенки были.

      – В каком овраге? какая собака?

      Мальчик не торопясь ответил:

      – Помните, в деревне, когда мы ехали в гости к Карповым?

      Фрейлейн только вскрикнула: «ах!» – и залилась веселым смехом. Она даже выпустила руку мальчика и всплеснула руками.

      – Это, знаете, он вспомнил, когда прошлым летом мы ехали к Карповым. И действительно мы видели в овраге собаку с щенками. И как он все помнит? И как будто ничего не замечает, а потом через год вдруг вспомнит. И все, все помнит. Ах, ах, ах!