Чарующая бесполезность. Татьяна Нильсен

ты должна принять меры!

      – Какие например? Он не решился на этот шаг после того, как выхаживала его после серии сеансов химиотерапии и тяжелейшей операции. Я не знаю, что ещё должно произойти!

      – Завтра же с утра поедешь в клинику и поговоришь с доктором, ты должна беспрепятственно, в любое время суток видится с ним. Пока поживи у меня.– мать задумалась на секунду.– Давай продадим твою квартиру. Гульбанкин поймёт, что тебе негде жить и решится на женитьбу.

      – А деньги положим на твой счёт в банке, потому что ты лучше знаешь, как ими распорядиться.– Марина качала головой.– Я это уже слышала неоднократно.

      Мать махнула рукой, показывая, что с бестолковой дочерью каши не сваришь, потом с безразличным видом спросила:

      – А официант, он что-нибудь рассказал?

      – Откуда ты знаешь про официанта?– дочь зевнула и поднялась из-за стола.– Я кажется ничего не говорила про него.

      Мать почему-то стушевалась, но Марина настолько устала, что не обратила на это внимание.

      – Но кто-то же за вами ухаживал. Не эта же толстая кухарка.

      Из рассказав дочери женщина знала всех персонажей этой истории, а с некоторыми даже встречалась, но домработницу Евгению Степановну она не видела никогда и то, что та толстая Марина не упоминала даже вскользь. В эту секунду Веденеева думала только о подушке, глаза слипались, поэтому лишь пробормотала, направляясь в спальню:

      – Официант испарился ещё до того, как произошла эта трагедия.– она на ходу расстёгивала пуговки на блузке.– Ты не против, если я лягу с тобой, или ты постелишь мне в моей спальне?

      Это была её комната, но когда Марина съехала, мать соорудила для себя кабинет с тяжёлым, сделанном из тёмного дерева письменным столом, чудесной, настольной лампой в стиле «Витраж» и кожаным креслом. От былой обстановки осталась только софа, покрытая клетчатым пледом и огромный стеллаж с книгами. Для чего матери кабинет было непонятно, вероятнее всего ей иногда хотелось почувствовать себя деловой женщиной, только не совсем ясно в какой сфере. Долгое время она проработала в обувном магазине. В советскую пору приторговывала дефицитом и практически всегда жила за счёт своих многочисленных мужей.

      – Я постелю тебе в кабинете.– она подушку с одеялом и разложила диван, на ходу продолжая отчитывать дочь.– Мура ты тратишь время на недостойных мужчин. Три года этот урод Смирницкий водил тебя за нос, пока не укатил за границу, и даже адрес не оставил! А этот красавчик Беляев, просто гад, выманивал у тебя деньги, а сам находился в браке, и совсем не намеревался развестись.

      У Марины не было сил перечить или спорить, и как в детстве, когда не хотелось слушать материнские нотации, она лишь молча нырнула под одеяло и крепко закрыла глаза, притворяясь спящей, а сама устало подумала:– «Вспомнила бабка, как девкой была. Где эти женихи? Моль давно почикала.». Но под одеяло настойчиво проникал голос матери:

      – Мура ты должна… Мура послушай