Агрессия, или Так называемое зло. Конрад Лоренц

зверей в любое место на арене, ведя рискованную игру на границе между дистанцией бегства и критической дистанцией. В тысяче охотничьих рассказов можно прочесть, что крупные хищники крайне опасны в густых зарослях. Это объясняется прежде всего тем, что там дистанция бегства особенно мала. Зверь чувствует, что он в укрытии, и рассчитывает, что человек, продираясь сквозь заросли, не заметит его, даже если пройдет совсем близко. Но если человек перешагнет рубеж критической дистанции, то происходит, быстро и трагично, так называемый несчастный случай на охоте.

      В описанных случаях борьбы между животными разных видов вполне ясно, какое преимущество для сохранения вида дает или «должно» дать каждому из участников борьбы его поведение. Но и внутривидовая агрессия – агрессия в собственном и более узком смысле слова – тоже служит сохранению вида. По поводу ее тоже можно и нужно задавать вопрос Дарвина – «зачем?». Для многих это не так уж очевидно, а тем, кто свыкся с идеями классического психоанализа, покажется, пожалуй, кощунственной попыткой апологии жизнеразрушающего начала, или попросту зла. В самом деле, нормальному члену цивилизованного общества случается увидеть настоящую агрессию лишь тогда, когда сцепятся его сограждане или домашние животные, так что он, естественно, видит лишь дурные последствия таких раздоров. Можно вспомнить поистине устрашающий ряд постепенных переходов – от петухов, подравшихся на мусорной куче, к грызущимся собакам, к тузящим друг друга мальчишкам, к парням, разбивающим о головы друг друга пивные кружки, потом к трактирным побоищам, уже отчасти политически окрашенным, и, наконец, к войнам и атомным бомбам.

      У нас есть веские основания считать внутривидовую агрессию наиболее серьезной из всех опасностей, угрожающих человечеству в современных культурно-исторических и технических условиях. Но перспектива справиться с этой опасностью, конечно, не улучшится, если мы будем относиться к ней как к чему-то метафизическому и неотвратимому – но, возможно, станет лучше, если попытаться проследить цепочку естественных причин ее возникновения. Всякий раз, когда человек обретал способность преднамеренно изменять какое-либо явление природы в определенном направлении, он был обязан этим пониманию причинно-следственных связей, вызывающих это явление. Наука о нормальном процессе жизни, выполняющем функцию сохранения вида, называемая физиологией, является необходимым основанием науки о нарушениях этого процесса – патологии. Поэтому забудем на время, что в условиях цивилизации инстинкт агрессии очень серьезно «сошел с рельсов», и постараемся по возможности беспристрастно исследовать его естественные причины. Как настоящие дарвинисты, мы – по мотивам, которые были уже подробно изложены, – прежде всего зададимся вопросом о видосохраняющей функции, которую выполняет борьба между собратьями по виду в естественных или, лучше сказать, предкультурных условиях, и о селекционном давлении этой функции, благодаря