Фоторобот в золоченой раме. Сергей Зверев

конечно, но чем богаты. – Рогозин, разлив кофе по чашкам, продемонстрировал знакомство с элементами хорошей жизни – «Ямайка Блю Маунтин» относится к почитаемым знатоками и не слишком известным обывателю сортам элитного кофе.

      – И не такое пили. В жизни всяко бывало, – сказал Кононенко.

      – Жизнь вообще штука неоднозначная, – философически изрёк Рогозин, прикидывая, применить какой-нибудь ловкий тактический трюк или в лоб спросить о сути вопроса.

      Кононенко кивнул понимающе:

      – Я знаю, есть формальности. Но не думаю, что от моих показаний будет хоть какая-то польза. Ваши сотрудники больше меня видели.

      – А как по-вашему, что там произошло? – спросил Рогозин.

      – Задержание вооружённого преступника. И его ликвидация.

      – Всё верно. Но есть нюансы. Преступник был наёмным убийцей. Нейтрализован на месте исполнения заказа. И главный вопрос – кому предназначались его пули?

      – И кому? – с интересом осведомился Кононенко.

      – Вот. – Рогозин извлёк из папки фотографию и положил перед допрашиваемым. – Фотография объекта покушения. Из кармана киллера.

      – Но… Но… Это же я!

      – Именно.

      – Египетская тьма! Я думал, вы меня как свидетеля… – Кононенко поморщился и потёр кончиками пальцев виски. – Получается, он приходил за мной! Но почему?

      – Вот это мы и хотим от вас узнать.

      Кононенко двумя глотками допил кофе, кажется, не ощутив его вкуса, со стуком поставил чашку на стол. Выпрямился. Замешательство прошло, и опять это был уверенный в себе человек.

      – Для меня это, мягко сказать, полная неожиданность, – сказал он.

      – Кто вас заказал, Эдуард Алексеевич? – спросил Рогозин, внимательно уставившись в глаза гостю.

      – Это какая-то несуразица. У меня серьёзный и достаточно обширный бизнес. Рестораны, недвижимость, турфирмы. И везде всё ровно. Со всеми. Я никогда ни с кем не конфликтую – это вредит делу. Да и отбили у меня в местах не столь отдалённых всякое желание понтить.

      – Что, довелось у «хозяина» побывать? – подмигнул по-свойски Рогозин.

      – Семирик от звонка до звонка. Дела давние, ещё восьмидесятые годы.

      – За что страдали?

      – За свободу и демократию, – усмехнулся Кононенко. – Пытался внедрить рыночные механизмы в социалистическую экономику. Про цеховиков слышали? Так я из них. В конце восьмидесятых вышел. И в бизнес провалился с головой, как в полынью. Но выплыл. И теперь плыву уверенно и спокойно.

      – Но кто-то вас заказал, – вкрадчиво произнёс Рогозин. – Какие кандидаты? Какой мотив?

      Кононенко вздохнул, будто что-то хотел сказать, потом отмахнулся:

      – Господа, ну какой серьёзный мотив? Вы просто не представляете, насколько гладко идут мои дела. По бизнесу все вопросы утрясены и решены, никто не посягает на мой кусок пирога – все границы давно очерчены и каждому отмерено своё. Живу достаточно замкнуто. Дом, семья, изредка дружеские посиделки в закрытых клубах.