Кто же счастливейшая?. Ганс Христиан Андерсен

ец и мать, одарившие моих деточек кто чем мог.

      – Мои прелестные детки! – сказали все трое в один голос и пожелали каждому цветку всякого счастья. Но только один из них мог оказаться самым счастливым из всех и один наименее счастливым.

      Кто же именно?

      – А вот я узнаю это! – сказал ветер. – Я летаю повсюду, проникаю в самые узкие щели, знаю, что делается и внутри и снаружи домов.

      Каждая роза слышала, каждый бутон понял сказанное.

      В сад пришла печальная мать в трауре и сорвала одну свежую, полураспустившуюся розу, которая показалась ей прекраснейшею из всех. Мать принесла цветок в тихую безмолвную комнату, в которой несколько дней тому назад резвилась её весёлая жизнерадостная дочка. Теперь же девочка покоилась, словно спящее мраморное изваяние, в чёрном гробу. Мать поцеловала умершую, поцеловала и полураспустившуюся розу и положила её на грудь девочки, как бы надеясь, что свежий цветок, освящённый поцелуем матери, заставит снова забиться её сердечко.

      И роза так и расцвела вся, пышно развернула свои лепестки, колебавшиеся от радостной мысли: «Какою любовью озарился путь моей жизни! Я как будто стала человеческим ребёнком, – мать поцеловала меня и благословила в путь – в неведомую страну! И я отправлюсь туда, покоясь на груди умершей! Конечно, я счастливейшая из всех моих сестёр!»

      Потом, пришла в сад старая полольщица гряд; она тоже залюбовалась красотою куста и глаз не могла оторвать от самой большой, вполне распустившейся розы. Капля росы да один жаркий день ещё, и – лепестки опадут! Вот как рассуждала женщина и нашла, что роза покрасовалась довольно, – пора было извлечь из неё и пользу. И вот, она сорвала цветок, завернула его в газетную бумагу и отнесла домой, чтобы набальзамировать солью вместе с другими розами и смешать с засушенными голубыми лавандами, – выйдет чудесная душистая смесь! Такой чести, как бальзамирование, удостаиваются только розы да короли!