Война и мы. Юрий Мухин

под Рождество он так и не вернулся в роту автоматчиков. Была у меня длительная тяжба с его командиром роты, но Миша нашел защиту у комиссара полка и остался в нашем разведвзводе со своим ППД.

      Самым печальным сообщением пришедших было то, что на их глазах очередью в упор был убит помкомвзвода сержант Босов. Это известие меня потрясло окончательно. Я упал на горку зерна пшеницы в углу комнаты и дал волю слезам, так как это для меня была первая потеря в бою очень близкого человека. Хозяйка дома вполголоса причитала и молила Всевышнего за нас, а остальные разведчики почему-то начали чистить оружие. Я находился в забытьи, когда посыльный потряс меня за плечо. Оказалось, что меня вызывают в штаб полка.

      Я был готов ко всяким неожиданностям. Шел, почти не пригибаясь, хотя пули визжали рядом. Наступавший день был пасмурным. Немцы непрерывно обстреливали село по площадям. Двор штаба сильно простреливался пулеметным огнем, но я сумел прошмыгнуть в дверь.

      В штабе дымили коптилки. Начальник штаба капитан Веревкин что-то писал и кивком головы дал мне понять, чтобы я прошел во вторую комнату. Войдя без стука, я увидел, что здесь совсем нет дневного освещения. За столом сидели командир полка и комиссар. Перед ними стояли командир роты истребителей танков лейтенант Чернявский и его заместитель старший лейтенант Ищенко. Кисть правой руки Ищенко была перевязана бинтом, а ватные брюки ротного все изрешечены гранатными осколками и в дырах белела вата. На столе стояла пустая бутылка, к которой, видимо, мои собратья приложились. В комнате было невероятно душно от копоти и непроветривания, так как окна были заложены саманом для противопульной безопасности. Говорил Чернявский о том, как мы ворвались, как вели бой и как нас не поддержали все другие подразделения. Речь его была сбивчива и чередовалась вопросами: почему? кто виноват? Я доложил о прибытии.

      Комиссар спросил, обращаясь ко мне: «Какое оружие имеешь?» Я указал на пистолет, гранату за поясом и противогаз. Он ответил: «Все придется сдать». Я сразу спросил: «На каком основании?» И тут он усмехнулся и, обращаясь к Чернявскому, сказал: «А ты говорил, что Лебединцев боевой командир, а он струхнул, когда я приказал сдать оружие». Какими были плоскими шутки у нашего начальства!

      Далее он пояснил, что из политотдела дивизии позвонили, чтобы двоих отличившихся в сегодняшнем бою направили в Дом отдыха 56-й армии в Ростове-на-Дону. Вот выбор и пал на Ищенко и на меня. Я сразу заметил, что в первую очередь этого достоин Чернявский, но он сказал, что его не примут с осколками в заднице. Это пояснение комиссара прервало, видимо, очень неприятный разговор, который состоялся до меня у Чернявского с командиром полка. Комиссар предложил отдыхать до вечера, а по темноте нас довезут на его персональных санках до политотдела дивизии, где нам вручат направление.

      Я подошел к начальнику штаба и, доложив о решении командира полка, просил его согласия оставить временно за меня Телекова Таджимукана. Он согласился и