Красный космос. Михаил Савеличев

на первый взгляд хаотичные, но глаз ухватывал в них некую регулярность. Противоположная разрыву часть бублика имела округлое вздутие, чем-то смахивающее на диск настройки педального вычислителя. Там же странные округлые формы слегка выпрямлялись, и можно предположить, что именно на нем и должен был стоять корабль, превратившись из загогулины то ли в огромную улитку, то ли в мифического змея, изогнувшего тело так, чтобы вцепиться в собственный хвост. Все в корабле казалось чужим, несуразным, несоразмерным.

      Только вблизи можно было понять, насколько же он древний. Его обшивку почти сплошь изрешетили метеориты, что беспрепятственно бомбардировали поверхность Луны. Там же, где она сохранилась, можно было понять, что некогда броня корабля была зеркальной, с проступающими узорами, такими, какие проявляются на настоящих дамасских клинках.

      Расим нашел отверстие побольше, заглянул внутрь, освещая налобным фонарем мглу корабля, но разглядел лишь плотное переплетение разнокалиберных нитей, паутиной преграждавшую путь.

      – Хорошо бы туда забраться, – выразил общую мысль Коля. – Как вы считаете, Георгий Николаевич?

      – Отставить самодеятельность, пионеры, – сказал Багряк. – На данном этапе – исключительно внешний осмотр. И то – очень и очень осторожно, чтобы ни одна частичка не упала с этой древности.

      – Сфотографировать все надо, – веско сказал Петр Степанович. – Отснять со всех сторон. На всякий случай.

      – На какой еще случай? – вскинулся Коля. – Тысячу лет этот корабль здесь лежал, так неужели и еще несколько дней не потерпит? – За всей этой тирадой крылось Колино нежелание возвращаться на «Луноход» за герметичной фотокамерой и сумкой с пластинками, которые он и должен был захватить сразу, но, честно говоря, забыл от восторга находки.

      – Давай-давай, пионер, – сказал Георгий Николаевич. – Топай за фотокамерой.

      – Пионеры юные, головы чугунные, – продекламировал Расим.

      – Ему не тысячу лет, – определил Петр Степанович. – А по меньшей мере тысячу раз по тысяче. Ты посмотри, от обшивки одни лохмотья. На него дышать страшно, того гляди в прах рассыплется. А ты говоришь – потерпит, потерпит.

      – Есть отправиться за фотокамерой, – тяжело вздохнул Коля. – Как всегда – на самом интересном месте.

      Ему хотелось рвать волосы на голове из-за собственной забывчивости. И вот теперь приходится терять драгоценные минуты на то, чтобы вернуться на «Луноход», откопать из кучи оборудования неуклюжую коробку, которая норовит всеми углами зацепиться за все выступы, да еще пластинки к нему – хорошие, «орвовские», с немецкой тщательностью запакованные так, что предстоит над ними попрыгать, прежде чем удастся зарядить в «лейку».

      Люк оказался заперт. Коля подергал за ручку, но он не поддавался.

      – Что за шуточки? – пробормотал он.

      Коля похлопал себя по несуществующим карманам. Придется возвращаться, брать ключ у Георгия Николаевича, попав под дождь насмешек Расима, будто