Мемнох-дьявол. Энн Райс

и не что-то. Присутствие чего-то личностного не более чем иллюзия моего разума, – точнее, того, что от него осталось, – который упорно продолжает цепляться за этот мир. Что ты обо всем этом думаешь?

      – Прав ты или нет, но оба твои предположения приводят меня в ужас.

      Я не собирался ни рассказывать ему о своем преследователе, ни спрашивать его о статуе. Теперь я точно знал, что Роджер не имеет никакого отношения к тому, что скульптура вдруг показалась мне живой. Он в тот момент был уже мертв и переходил в иную реальность.

      – Приводят тебя в ужас? – с нотками почтения в голосе переспросил он. – Но ведь это происходит не с тобой. Напротив, ты подвергаешь такому испытанию других. А теперь позволь мне объяснить кое-что относительно Доры.

      – Она красива, и я… Я постараюсь о ней позаботиться.

      – Нет, ей нужно от тебя нечто большее. Она нуждается в чуде.

      – В чуде?

      – Послушай, кем бы ты ни был, но ты продолжаешь жить, хотя ты и не человек. И ты способен совершить чудо – разве я не прав? Для существа с твоими способностями это совсем нетрудно, так соверши же его ради Доры.

      – Ты имеешь в виду какое-нибудь фальшивое религиозное чудо?

      – А что же еще? Она не представляет, как можно спасти мир без чуда. И ты можешь сделать это для нее.

      – И ты остался в этом мире, преследовал меня и пришел сюда только ради того, чтобы обратиться со столь ничтожной просьбой? – Я был поражен. – Тебе самому не будет прощения, и душу твою уже не спасти. Ты покойник. Но даже в этих обстоятельствах ты остаешься вымогателем и преступником. Ты только послушай, о чем ты просишь! Чтобы я совершил фальшивое чудо для Доры! Неужели ты думаешь, что ей бы это понравилось?

      Он застыл от изумления и был настолько поражен, что даже не почувствовал себя оскорбленным.

      Поставив бокал на стойку, он молча обвел взглядом бар и задумался. Он казался исполненным достоинства и выглядел лет на десять моложе, чем в тот момент, когда я его убил. Любой, кто призраком возвращается в этот мир, стремится принять для этого привлекательный облик. Вполне естественное желание. Глядя на него, я чувствовал, как внутри меня крепнет и разрастается неизбежное в таких случаях и роковое для меня восхищение доставшейся мне жертвой: «Мсье, в моих жилах течет ваша кровь!»

      Роджер повернулся ко мне.

      – Ты прав, – свистящим шепотом заговорил он. – Совершенно прав. Я не должен вступать с тобой в сговор ради совершения для нее фальшивого чуда. Она ни за что бы не одобрила столь чудовищную сделку.

      – Ну вот, теперь ты говоришь как благодарный мертвец[1].

      Он издал короткий презрительный смешок, но тут же вновь помрачнел и тихо произнес:

      – Лестат, ты должен позаботиться о ней… хотя бы какое-то время…

      Я не ответил, и он продолжал настаивать:

      – Недолго, пока все не уляжется и репортеры не оставят ее в покое; пока не кончится весь этот кошмар и она не придет в себя и не вернется к своей вере, пока она не станет прежней Дорой. У нее своя

1

Аллюзия на распространенную в мировом фольклоре легенду о благодарном мертвеце – непогребенном покойнике, посещающем человека, который его похоронил, и в знак благодарности совершающем для своего благодетеля какое-нибудь чудо.