Почему так важен Оруэлл. Кристофер Хитченс

условий жизни рабочего класса Великобритании; не ограничиваясь при этом только ее описанием, он сводил воедино и сравнивал между собой все относящиеся к этому вопросу статистические данные (подготовительная работа и собранные заметки для романа «Дорога на Уиган-Пирс» сделали бы честь самому Фридриху Энгельсу). Когда над Испанией нависла угроза фашизма, он был одним из первых, кто закинул на плечо винтовку, а за спину – походный ранец. В Англии он помогал выживать социалистической прессе на протяжении долгих неблагоприятных для нее лет. К идеалам равноправия он относился с такой непоколебимой серьезностью, что это выглядело несколько старомодно. Его имя с уверенностью можно поставить в один ряд с такими представителями антиимпериалистической традиции, как Э. Д. Морель, Р. Б. Каннингем-Грэхем и Уилфрид Скоуэн Блант; людей, чье «благородное негодование» (слова Джозефа Конрада, посвященные его другу, Каннингему-Грэхему) заставляло их стать на одну сторону с угнетенными и приносило им известность в других странах, но не в «своей собственной» – как это случилось с современником и коллегой Оруэлла, Феннером Броквейем.

      И тем не менее одного имени Оруэлла достаточно, чтобы вызвать в политической и культурной левой среде дрожь отвращения. Позвольте предоставить вам несколько примеров:

      «Эссе “Во чреве кита” должно читать как апологию квиетизма…[20] Оруэлл похож на человека, одна сторона тела которого обладает повышенной чувствительностью, а другая – будто заморожена. Он очень – иногда крайне – восприимчив к малейшему оттенку неискренности слева, однако откровенная жестокость справа вряд ли сподвигнет его хотя бы на абзац полемической статьи. Поверив огульному неприятию Оруэлла, невозможно предположить, что многие коммунисты, от Тома Уинтрингема до Ральфа Фокса, на самом деле разделяют критическое его отношение к ортодоксии. В “Революции менеджеров“ бывшего троцкиста Джеймса Бернхема Оруэлл находит подтверждение существования своего “мирового процесса“, а в трудах бывшего коммуниста Артура Кестлера – подтверждение извращения человеческих мотивов. К 1946 году политика представляется ему “массой лжи, уверток, безрассудств, ненависти и шизофрении“ («Политика и английский язык»). “1984“ не есть продукт одного ума, он произведен на свет культурой» (Э. П. Томпсон, «Вовне чрева кита», 1960).

      «Было бы неверным продолжать, не обсудив сначала смысл, который вкладывал Оруэлл в термин “политика“. Через шесть лет после выхода “Во чреве кита“, в эссе под названием “Политика и английский язык“ (1946), он пишет: “В наш век невозможно быть «вне политики». Все проблемы – политические проблемы, а сама политика – это масса лжи, уверток, безрассудств, ненависти и шизофрении“. Стремление сохранять политическую пассивность, призыв к смирению перед обстоятельствами по сути своей консервативны. Политики чувствуют себя увереннее, когда из игры выводятся художники и интеллектуалы. Было время, когда левые и правые Британии спорили о том,

20

Квиетизм – религиозное течение в католичестве, предполагающее мистико-созерцательный взгляд на мир и моральную отрешенность. В более широком смысле – непротивленчество, безвольная покорность божественной воле. – Прим. ред.