Любовь к красному. Ольга Гусейнова

ведь ничего не поделаешь. Самое плохое – как только угроза сесть в тюрьму прекратится, меня ожидает неизвестность.

      О «присмотре» я узнала, когда третьему мужчине, всего-то подвозившему меня домой, переломали ноги. Первые два «несчастных случая» еще можно было бы назвать случайными. Потом была записка, в которой говорилось, что собственность (подразумевалась я) ведет себя неправильно. Никому нельзя улыбаться, нельзя кому-то уделять внимания больше, чем остальным, и лучше никому не позволять к себе прикасаться. «Неосторожные» карались увечьями.

      И никому ничего не докажешь!

      О запретах, угрозах и пострадавших знали Завадия, ставший мне защитой, и бабушка, окружившая заботой. Теперь она ушла в мир иной, как принято говорить. Мы с Шортой Михайловичем остались вдвоем на лавочке, у четырех могил, где покоится вся моя семья: папа, мама, дед и бабушка по материнской линии. Папины родители – известные исследователи и путешественники, чета Кыш, гордую фамилию которых я ношу, – давно сгинули в тумане Великого океана.

      – Может, выпьем? – предложил Завадия.

      – Вы же знаете, мне нельзя, магию контролировать не смогу, – поморщилась я, вспомнив один из эпизодов попытки возлияния.

      Чуть с ума не сошла, когда каждая отражающая поверхность, неожиданно попадавшаяся мне на глаза, подкидывала жуткие картинки или видения. Я тогда совершенно случайно раскрыла загадочное убийство, долго считавшееся бесперспективным.

      – И правильно, – смущенно улыбнулся Шорта Михайлович, завинчивая крышку фляжки.

      – Пора возвращаться, – тяжко вздохнув, предложила я.

      Он кивнул, бросил последний взгляд на запечатленный в камне образ слишком яркой и красивой женщины, слишком молодой, чтобы покоиться здесь, сглотнул и направился к дорожке.

      У автостоянки Завадия прервал молчание:

      – Эва, не хочу, чтобы Елена потом обвинила меня… чтобы твоя мама там… переживала за тебя.

      – Я не…

      Он резко поднял руку и оборвал меня на полуслове:

      – Срок Лунева заканчивается. За эти годы он набрал вес в обществе, знакомств и вряд ли забыл о тебе…

      – Последние полгода от него не было ни одного послания. Может, я перестала быть для него уникальной? – с горькой иронией усмехнулась я.

      Завадия смерил меня «фирменным» – всезнающим, мрачным – взглядом.

      – Я бы на это не рассчитывал. В общем, я договорился кое с кем. Мы позволили ключевым фигурам из компании, где ты работаешь, узнать, что тебя хотят перекупить конкуренты.

      – Они знают, что я надежный и преданный делу…

      – Якобы тебе предложили хорошее повышение: должность, доход и расширение границ и возможностей, пронюхав, что ты молодой, но перспективный и одаренный специалист. Ты обещала подумать.

      Я даже замерла, опешив от неожиданности, а затем испуганно выпалила:

      – Ой, меня же уволят теперь!

      – Ну уморила, девочка моя, – мягко усмехнулся