Вавилон. Маргита Фигули

не доводилось слышать таких слов от женщины.

      – Скажи, Нанаи, прочна ли твоя любовь, не пройдет ли она со временем? Непобедимый наверняка спросит меня об этом.

      – Ах, солдат, – вздохнула она, – что тебе ответить? Ты слышал о пирамиде Хеопса? Моя любовь подобна ей, она вечна. Больше мне нечего сказать.

      – Ты добра и умна, прекрасная Нанаи, и об этом я тоже расскажу своему повелителю.

      – Неужели? – Она в изумлении широко раскрыла глаза.

      – Если мой господин будет милостив к тебе, то можешь надеяться, что в скором времени я приеду к тебе с наказом от него.

      – В самом деле?

      – Непременно.

      – Какое это будет счастье для бедной Нанаи, которая грезит о мудрости только для того, чтобы понравиться своему господину.

      – Ты умеешь писать и читать, Нанаи?

      – И писать, и читать, солдат. Пока был жив дядя Синиб, он держал для меня учителя, но теперь у меня нет ничего, кроме этого куска глины и резца. Но об этом ты не говори своему повелителю. – Она потупила взгляд.

      – Что же ты смутилась, Нанаи? – Набусардар приподнял за подбородок ее склоненную голову.

      – Мне стыдно, я умею только писать и читать – ведь это так мало, в особенности когда я думаю, что непобедимый Набусардар окружен прекрасными и высокоучеными женщинами. Скажи, правда вавилонские дамы очень образованные?

      Он пренебрежительно рассмеялся и взял ее за руку.

      – Ученость вавилонских женщин стоит немногого: кроме сплетен о нарядах и любовниках, у них другого нет на уме. А если хочешь знать о них больше, то скажу тебе, что мозг их затуманен вином, а сердца погрязли в разврате. Они хуже сук, потому что любви суки пес должен добиться, а вавилонские женщины сами стелются мужчинам под ноги.

      – Что ты говоришь, солдат? За такие речи великий Набусардар прикажет тебя забросать камнями! – воскликнула она в ужасе.

      – Надеюсь, Набусардар не узнает об этом, – лукаво усмехнулся он. – Ты ведь не выдашь меня, прекрасная Нанаи?

      – Как же я могу тебя выдать?

      Она растерянно улыбнулась в ответ.

      Набусардар поспешил развеять ее грусть.

      – Ты не успеешь опомниться, как я вернусь с наказом отвезти тебя к нему во дворец. И ты будешь видеться с ним каждый день и каждый день разговаривать с ним.

      – Ах, солдат, – вздохнула она, принимая его обещания за легкомысленную болтовню.

      – Не веришь?

      Надо было уезжать. Тихая, смутная печаль Нанаи вызывала в нем нечто больше сострадания. Он помолчал, чтобы дать ей собраться с мыслями.

      В наступившей тишине оба следили за горизонтом. Солнце все ниже клонилось к западу, уходя в страну, где ленивый Нил медленно течет долинами лотоса, неслышно скользя мимо фундаментов загадочных святынь. Там божественная Исида оплакивала своего Осириса, дожидаясь его воскрешения. Там толпы теснились в храме Амона с цветами в волосах и ароматным нардом для жертвоприношений. Там высятся славные Фивы, город