Ночной Странник. Ярослав Гжендович

дело? Мне должно выпить или нет? Подумаем – человек, ясное дело, выпьет. Что, демоны у них непьющие?

      В темноте скрипит тетива. Да ни за что ты в меня не попадешь, сынок. Не при таком освещении. Да и короткий лук не пробьет ламинат.

      Я выливаю немного пива внутрь ладони и прижимаю руку к земле.

      – Что бы я ни пил – пью в твою честь, Хинд, – провозглашаю.

      Встаю и поднимаю рог к губам. Смотрят так внимательно, словно это наиважнейшее в мире дело. И только тогда я понимаю.

      Что-то добавили в пиво. Что-то, чего боятся демоны, вроде святой воды, и это оптимистическая версия. А возможно – что-то ядовитое, чего человек не заметит, и тогда все хуже. Чертова логика Божьего суда. Я сдам тест, когда упаду мертвым, – словно проба водой. Баба тонет – была невиновной, баба всплывает – ведьма. Начни я капризничать – я демон. Надеясь, что они не попытаются меня отравить сразу, пью. Здесь все же не знают моментальных токсинов, потому, если что-то пойдет не так, я мигом все выблюю.

      Пью одним махом, до дна, изгвазданного остатками зерна и дрожжей. Пиво густовато и омерзительно. В нем столько побочных продуктов, что трудно разобрать, что должно быть той таинственной добавкой. Следы каких-то неприятных растительных дубильных веществ – наверняка от ошибок в приготовлении. Какой-то рукосуй не выбрал сорняки из зерна. К счастью, я не чувствую метила, зато есть нечто странное, что не удается различить. Металлический медный привкус.

      Рыжий с торца стола бледен как стена, а на его губах – едва скрываемое выражение крайнего отвращения. Наплевали мне в пиво, или что?

      Пью.

      Худощавая, богато наряженная женщина, что сидит подле короля, краснеет словно маков цвет и осматривается по стенам.

      Кто-то из несостоявшихся убийц, скрытых за колоннами, выбегает на двор, и я слышу, как он блюет там. Да что с вами?

      Это какие-то геммовые группы – кровь. Накапали мне туда крови. Чуть-чуть, но ощущается. Человек бы не почувствовал, потому я спокойно допиваю. Остается некий отчетливый след. Чужой и неприятный. Какие-то кислоты – молочные? Отвратительно.

      Это месячные крови. Охренительно смешно.

      Ладно. «Котики» не плачут.

      Я лучисто улыбаюсь и с грохотом ставлю перевернутый рог на стол прямо перед рыжим джентльменом, который непроизвольно отшатывается. Куда охотнее я метнул бы это в лоб той бабе, что сидит в нише. Голову дам на отсечение – ее идея.

      Король выглядит так, словно проглотил жабу. Он в ярости. Но, пожалуй, не из-за меня. Выстреливает испепеляющим взглядом в сторону невидимой старушенции.

      – Садись к столу, гость, – говорит.

      Я сажусь. Сосед отодвигается и судорожно вручает мне еще один рог пива. На его лице читается смесь облегчения, отвращения и сочувствия. Беру у него рог неспешно и без нервов.

      – Ты говоришь, что чужеземец, но поклоняешься нашему Хинду, как человек набожный, – говорит Грисма с подозрением и озабоченно.

      – Мои боги далеко, – отвечаю я и внезапно понимаю