Лизок с вершок. Ганс Христиан Андерсен

полях, или что бросают курам; положи-ка его в цветочный горшок, увидишь, что будет!

      – Спасибо! – сказала женщина и дала колдунье двенадцать грошей; потом пошла домой, посадила ячменное зерно в цветочный горшок, и вдруг из него вырос большой, чудесный цветок, вроде тюльпана, но лепестки его были ещё плотно сжаты, точно у нераспустившегося бутона.

      – Какой славный цветок! – сказала женщина и поцеловала красивые пёстрые лепестки.

      Вдруг, там что-то щёлкнуло и цветок распустился совсем. Это был точь-в-точь тюльпан, но в самой чашечке сидела крошечная девочка. Женщина назвала её Лизой, а так как она была такая нежная, маленькая, всего с вершок[1] ростом, её и прозвали Лизок с вершок.

      Блестящая лакированная скорлупка грецкого ореха была её колыбелькой, голубые фиалки матрацем, а лепесток розы одеяльцем; в эту колыбельку её укладывали на ночь, а днём она играла на столе. На стол женщина поставила тарелку с водою, а на края тарелки положила венок из цветов; длинные стебельки цветов купались в воде, у самого же края плавал большой лепесток тюльпана. На нём Лизок с вершок могла переправляться с одной стороны тарелки на другую; вместо вёсел у неё были два белых конских волоса. Всё это было прелесть как мило! Лизок с вершок умела тоже петь, и такого нежного, красивого голоска никто еще не слыхивал!

      Раз ночью, когда она лежала в своей колыбельке, через разбитое оконное стекло пролезла большущая жаба, мокрая, безобразная! Она вспрыгнула прямо на стол, где спала, под розовым лепесточком, Лизок с вершок.

      – Вот жена моему сынку! – сказала жаба, взяла ореховую скорлупку с девочкой и выпрыгнула через окно в сад.

      Там протекала большая, широкая река; у самого берега было топко и вязко; здесь-то, в тине, и жила жаба с сыном. У! какой он был тоже гадкий, противный! Точь-в-точь мамаша.

      – Коакс, коакс, брекке-ке-кекс! – только и мог он сказать, когда увидал прелестную крошку в ореховой скорлупке.

      – Тише, ты! Она ещё проснётся, пожалуй, да убежит от нас, – сказала старуха жаба: – она, ведь, легче лебединого пуха! Высадим-ка её посредине реки, на широкий лист кувшинки, – это, ведь, целый остров для такой крошки, оттуда она не сбежит, а мы пока разуберем там, внизу, наше гнёздышко.

      В реке росло множество кувшинок; их широкие зелёные листья плавали по поверхности воды. Самый большой лист был всего дальше от берега; к этому-то листу подплыла жаба и поставила туда ореховую скорлупку с девочкой.

      Бедная крошка проснулась рано утром, увидала, куда она попала, и горько заплакала: со всех сторон была вода, и ей никак нельзя было перебраться на сушу!

      А старая жаба сидела внизу, в тине, и убирала своё жильё тростником и жёлтыми кувшинками, – надо же было приукрасить всё для молодой невестки! Потом она поплыла со своим безобразным сынком к листу, где сидела Лизок с вершок, чтобы взять, прежде всего, её хорошенькую кроватку и поставить её в спальне невесты. Старая жаба очень низко присела в воде перед девочкой и сказала:

      – Вот мой сынок, твой будущий муж! Вы славно заживёте с ним у нас, в тине.

      – Коакс, коакс, брекке-ке-кекс! – только и мог сказать сынок.

      Они взяли хорошенькую кроватку и уплыли с ней, а девочка осталась одна-одинёшенька на зелёном листе и горько, горько плакала, – ей вовсе не хотелось жить у гадкой жабы и выйти замуж за её противного сына. Маленькие рыбки, которые плавали под водой, верно, видели жабу с сынком и слышали, что она говорила, потому что все повысунули из воды головки, чтобы поглядеть на крошку-невесту. А как они увидали её, им стало ужасно жалко, что такой миленькой девочке приходится идти жить к старой жабе, в тину. Не бывать же этому! Рыбки столпились внизу, у корня стебля, на котором держался лист, и живо перегрызли его своими зубками; листок с девочкой поплыл по течению, дальше, дальше… Теперь жабе уж ни за что было не догнать крошку!

      Лизок с вершок плыла мимо разных местечек, и маленькие птички, которые сидели в кустах, увидав её, пели:

      «Какая хорошенькая девочка!»

      А листок всё плыл, да плыл, и вот Лизок с вершок отправилась заграницу.

      Красивый белый мотылёк всё время порхал вокруг неё и, наконец, уселся на самый листок, – уж очень ему понравилась Лизок с вершок! А она так радовалась: гадкая жаба не могла теперь догнать её, а вокруг всё было так красиво! Солнце так и горело золотом на воде! Лизок с вершок сняла с себя пояс, одним концом обвязала мотылька, а другой привязала к своему листку, и листок поплыл ещё быстрее.

      Мимо летел майский жук, увидал девочку, обхватил её за тонкую талию лапкой и унёс на дерево, а зелёный листок поплыл дальше, и с ним мотылёк, – он, ведь, был привязан и не мог освободиться.

1

Вершок – старорусская единица измерения, первоначально равнялась длине основной фаланги указательного пальца.