Николай и Николка. Ганс Христиан Андерсен

лушаем-ка, теперь, что с ними было; целая история!

      Всю неделю, как есть, должен был Николка пахать на своей лошадке поле Николая. Зато Николай давал ему всех своих четырёх, но только раз в неделю, по воскресеньям. Эх, ты, ну! как помахивал Николка кнутом по всему пятерику, – сегодня, ведь, все лошадки были как будто его собственными. Солнце так и сияло, колокола звонили к обедне, люди все были такие нарядные и шли с молитвенниками в руках в церковь послушать проповедь священника. Все они видели, что Николка пашет на пяти лошадях, и он был очень доволен, пощелкивал кнутом и покрикивал:

      – Эх, вы, мои лошадушки!

      – Не смей так говорить! – сказал Николай. – У тебя, ведь, всего одна лошадь!

      Но вот, опять кто-нибудь проходил мимо, и Николка забывал, что не смел говорить так, и опять покрикивал:

      – Ну, вы, мои лошадушки!

      – Послушай, я прошу тебя перестать! – сказал Николай. – Если ты скажешь это ещё хоть раз, я возьму, да хвачу твою лошадь по лбу, вот ей и конец будет!

      – Право, я не буду больше! – сказал Николка, да вдруг опять кто-то прошёл мимо и поздоровался с ним, а он от радости, что пашет так важно на целых пяти лошадях, опять щёлкнул кнутом и закричал:

      – Ну, вы, мои лошадушки!

      – Вот я тебе пону́каю твоих лошадушек! – сказал Николай, взял обух, которым вколачивают в поле колья для привязи лошадей, и так хватил Николкину лошадь по лбу, что убил её наповал.

      – Ах, нет у меня теперь ни единой лошадки! – сказал Николка и принялся плакать.

      Потом он снял с лошади шкуру, высушил её хорошенько, положил в мешок, взвалил мешок на спину и пошёл в город продавать шкуру.

      Идти приходилось очень далеко, через большой тёмный лес, а как на грех разыгралась непогода, и Николка заблудился. Не успел он снова выбраться на дорогу, как уже совсем стемнело, а до города было ещё далеко, да и домой назад не близко; до ночи ни за что было не добраться ни туда, ни сюда.

      На дороге как раз был большой крестьянский двор; ставни дома были уже закрыты, но сквозь них светился огонь.

      «Вот тут я, верно, найду себе приют на ночь», – подумал Николка и пошёл стучаться.

      Хозяйка отперла, узнала, что ему надо, и велела идти своей дорогой; мужа её не было дома, а без него она не могла принимать гостей.

      – Ну, придётся полежать на дворе! – сказал Николка, а хозяйка заперла перед ним дверь.

      Возле дома стоял большой стог сена, а между стогом и домом – маленький сарай с плоскою соломенною крышей.

      – Вон там я и полежу! – сказал Николка, увидев крышу. – Чудесная постель; аист, ведь, не слетит оттуда и не укусит меня за ногу!

      Это он сказал потому, что на крыше дома было гнездо, и стоял живой аист.

      Николка влез на крышу сарая, растянулся на соломе и принялся ворочаться с боку на бок, стараясь улечься поудобнее. Ставни не совсем плотно подходили к окнам и ему видна была вся горница.

      В горнице был накрыт большой стол; чего, чего только на нем не было: и вино, и жаркое, и чудеснейшая рыба; за столом сидели хозяйка и пономарь, больше никого.

      Она угощала его, а он уписывал рыбу за обе щеки, – он был большой охотник до неё.

      «Вот бы мне присоседиться!» – подумал Николка и, вытянув шею, заглянул в самое окно. Ах, какое чудесное пирожное увидал он! Да, вот там пир шёл у них!

      В то же время он услыхал, что кто-то подъезжает к дому верхом; это вернулся домой хозяйкин муж. Он был очень добрый человек, но за ним водилась одна слабость: он видет не мог пономарей; стоило ему встретит пононаря – и он приходил в бешенство. Поэтому пономарь и пришёл в гости к его жене в то время, когда мужа не было дома, а добрая женщина постаралась угостить его на славу. Оба они очень испугались, услышав, что муж вернулся, и жена попросила гостя поскорее влезть в большой пустой сундук, который стоял в углу. Пономарь послушался, – он, ведь, знал, что бедняга муж видеть не может пономарей, – а жена проворно убрала всё угощение в печку: если бы муж увидал всё это, он, конечно, спросил бы, кого она угощала.

      – Ах! – вздохнул Николка на крыше, гдядя, как она прятала кушанья и вино.

      – Кто там? – спросил крестьянин и вскинул глаза на Николку. – Чего ж ты лежишь тут? Пойдём-ка лучше в горницу!

      Николка рассказал, как он заблудился и попросился ночевать.

      – Ладно! – сказал крестьянин. – Только сперва нам надо подкрепиться с дороги.

      Жена приняла их обоих очень ласково, накрыла стол и вынула им из печки большой горшок каши.