В Стране Дремучих Трав. Владимир Григорьевич Брагин

шагов, я оглянулся и из-за кустов увидел: за мной, держа собаку на поводке, следовала Анна Ивановна Черникова.

      Я прыгнул через небольшой ручеек. Несносный шнурок! Опять… опять развязался. В который раз! Я нагнулся, потянул оба конца шнурка. Какая-то колючка (репейник, что ли!) зацепилась за растрепанный конец шнурка. Я стал снимать. В колючке запутался дохлый паук.

      Всю дорогу я думал о пауках, о письме Чарушина, – верно, только поэтому я заметил паука и спрятал его в спичечную коробку.

      Дохлый паук

      – Барометр Дижонваля существует! Вот письмо, а вот и «испорченный» барометр! – воскликнул я, входя в кабинет директора института Степана Егоровича Тарасевича, и положил на стол письмо Чарушина и спичечную коробку с дохлым паучком.

      Профессор сдержанно поздоровался со мной, посмотрел на меня с некоторым недоумением и, представив доценту Серафиме Васильевне Воронцовой, прибавил:

      – Надеюсь, порывистый ход ваших рассуждений по поводу найденных записок не будет стеснен присутствием нашего молодого специалиста. Маляры затянули окраску коридора и некоторых кабинетов, и Серафима Васильевна расположилась у меня со своим микроскопом.

      Из-под больших стекол очков на меня посмотрели голубые глаза. Посмотрели, как мне показалось, весьма насмешливо. А затем Серафима Васильевна снова опустила глаза к микроскопу, и правая ее рука быстро забегала по листу бумаги, делая какие-то записи.

      Степан Егорович внимательно прочел письмо Чарушина и развел руками:

      – Пусть так! Пусть барометр Дижонваля – пауки. Но что это меняет?

      – Все! Все меняет! Раз есть барометр Дижонваля, следовательно…

      – …следовательно, – рассмеялся Тарасевич, – есть и пауки!

      – Следовательно, есть и путешественник, который вынужден узнавать погоду по поведению пауков.

      – Фантазия!

      – Что? А записки? Я вижу вьючное животное на привязи, путешественника, который уже погрузил свой мешок и дописывает дневник…

      – Ребусом называется загадка, состоящая в том, что часть слова или целые слова выражены посредством нарисованных фигур, нот или других знаков, звучание которых сходно с задуманными словами, – сказала медленно Воронцова, продолжая глядеть в микроскоп.

      – Что вы хотите сказать? – спросил я.

      – Какой-то затейник написал ребус, кроссворд. В нем вместо простого слова «паук» проставил два слова: «барометр Дижонваля», а рядом с Эратосфеном – «личинку стрекозы»… А вы вот маетесь, отгадываете этот ребус.

      «Ребус, кроссворд», – повторил я про себя и почувствовал, что эти веселые и простые слова, само их звучание не только снимает с записок загадочность, но и показывает все в смешном виде. Но это ощущение длилось всего мгновение. Нет! Где, кто, когда и зачем станет составлять такие кроссворды?

      И я сказал:

      – Не ради кроссвордов и ребусов остался я в Ченске, отнимаю время у вас, Степан Егорович, писал Чарушину. А сегодня утром даже побывал там, где студент Белянкин вместе с цветами подобрал загадочные листки.

      – С чем же вы вернулись из этой экспедиции?

      – Экспедиция не удалась.