Слова сияния. Брендон Сандерсон

не на своем месте, и это само по себе, видимо, служило доказательством, что он не убийца. Лучшие убийцы никогда не выделялись.

      И все-таки незнакомец был крепкого телосложения, со шрамом на щеке. Возможно, сражался. Лучше проверить. Он внимательно наблюдал за Ренарином и Адолином, и Каладину не было видно, светлые у него глаза или темные.

      Когда Каладин приблизился, под ногами у него заскрипел песок. Незнакомец тотчас же повернулся, и Каладин инстинктивно взял копье на изготовку. Теперь он видел глаза этого человека – карие, – но не мог понять, сколько ему лет. Глаза почему-то казались старыми, однако на лице незнакомца морщин было куда меньше, чем полагалось бы. Может, тридцать пять. А может, и семьдесят.

      «Слишком молодой», – подумал Каладин, сам не зная почему.

      Он опустил копье.

      – Прости, я что-то неспокойный. Всего пару недель на этой работе. – Кэл попытался сказать это примирительным тоном.

      Не сработало. Незнакомец окинул его взглядом с головы до пят, все еще демонстрируя сдержанную угрозу воина, который решает, нанести удар или нет. Наконец он отвернулся от Каладина и, расслабившись, вновь принялся наблюдать за Адолином и Ренарином.

      – Кто ты такой? – спросил Каладин, приближаясь. – Я новичок, как и сказал. Я пытаюсь узнать, как кого зовут.

      – Ты мостовик. Тот, который спас великого князя.

      – Верно.

      – Не надоедай, – отмахнулся незнакомец. – Не трону я твоего принца, забери его Преисподняя.

      Мужчина говорил низким, хриплым голосом. Скрежещущим. И со странным акцентом.

      – Он не мой принц, – возразил Каладин. – Но я за него отвечаю.

      Опять оглядел незнакомца и кое-что заметил. Светлая одежда, подвязанная веревкой, очень напоминала ту, что носили некоторые ревнители. Каладина сбила с толку шевелюра.

      – Ты солдат, – догадался он. – Точнее, бывший.

      – Ага, звать меня Зайхель.

      Каладин кивнул – все встало на свои места. Время от времени солдаты, которым не к кому было возвращаться с войны, присоединялись к орденам. Кэл предполагал, что для этого требуется хотя бы обрить голову.

      «Может, Хэв тоже в одном из таких монастырей, – мелькнула рассеянная мысль. – Что бы он подумал, увидев меня сейчас?» Наверное, гордился бы. Хэв всегда считал, что гвардия – самая почетная из разновидностей солдатской службы.

      – Что они делают? – спросил Каладин Зайхеля, кивком указывая на Ренарина и Адолина, которые, хоть это и было нелегко в осколочном доспехе, сели на землю перед старшими ревнителями.

      Зайхель фыркнул:

      – Один из учителей должен взять младшего Холина в ученики.

      – Разве не ученик выбирает учителя?

      – Ничего подобного. Но ситуация непростая – да. Принц Ренарин почти не изучал искусства владения мечом. – Зайхель помедлил. – Большинство светлоглазых мальчиков избираются учителями к тому моменту, как им исполняется десять.

      Каладин нахмурился:

      – Почему же он ничему не учился?

      – Из-за каких-то проблем со здоровьем.

      – И они