Орудия Ночи. Жестокие игры богов. Глен Кук

навел? – спросил Кловен Фебруарен.

      – Что?

      – Свою игрушку-погремушку – оперся на нее так, что дуло смотрит прямо в пол.

      – Чтобы срикошетило от пола.

      – Творческий подход. Но так хорошие ребята пострадают больше.

      – По зрелом размышлении соглашусь с вами. Сколько еще ждать?

      – Все зависит от твоей сестрицы. Она хочет все закончить в один прием. А я бы еще посидел пару часов внизу в таверне. И вздремнул бы хорошенько.

      – Тяжко, наверное, жить на свете ехидным старикашкам.

      – Не то слово.

      Герис стояла поблизости – слышала, как они ее обсуждают, и видела, как согласно кивают вознесшийся и Отродье, но и ухом не повела.

      Работала дробилка, тряслись стены.

      В комнату, протолкавшись мимо возмущенных богов, вбежал Пелла:

      – Отец… Там мост…

      – Представь, что новости не срочные, вдохни поглубже, а потом рассказывай.

      Мальчишка сделал несколько вдохов.

      – Мост. Та богиня с яблоками – она ворует волшебство из радуги.

      – Асгриммур!

      – Проклятье! Только в радужном мосту и осталась магия, но кто мог подумать, что этим недоумкам придет в голову распускать работу элен-коферов?

      – Можно вытащить пушку в коридор, – предложил Хект, – просунуть в окно и пальнуть.

      – В этом нет нужды. Дайте мне поговорить с Эавийн. Герис?

      – Иди. А я останусь и подумаю, как нам отсюда улететь.

      После ухода Асгриммура соратники Хекта стали действовать осторожнее. Никто уже не поворачивался к божествам спиной. Но Орудиям было не до них. Старшая из богинь махнула рукой, и младшая отправилась вслед за Асгриммуром. Хект догадался, что ей велели поддержать вознесшегося.

      Какой смысл бежать из заточения, если при этом оказался в другой тюрьме, разве что побольше?

      Старшая богиня что-то сказала.

      – Классический андорежский, – пояснил Отродье. – Во времена моей молодости у Старейших в деревнях еще были последователи. Возможно, я смогу с ней объясниться.

      – Она, скорее всего, понимает каждое наше слово, – заявила Герис. – Хочет поговорить с тобой, но так, чтобы Убийцы Богов ничего не поняли.

      – Леопард – это леопард, а лев – это лев, – поддакнул Хект.

      – Логично, но что это значит? – не понял Ренфрау.

      – А то, – объяснила Герис, которая слышала эту поговорку еще в плену на востоке, – что не следует себя обманывать и думать, что лев или леопард станут чем-то иным. Могучее Орудие, даже если ему яйца в тисках зажали, все равно мыслит как божество.

      – Понял. И это тоже, – кивнул Ренфрау и повернулся к разгневанной богине.

      Ничего другого Хект и не ожидал. Ему подумалось, что Герис как раз и пытается приручить леопарда.

      Его сестра тем временем взяла со стола два все еще горячих янтарных яйца.

      – Они пока не погибли окончательно. – (Дробилка еще работала.) – Но мы не станем их возвращать, пока чувствуем себя рядом с вами неуверенно.

      – Заложники? – уточнил Ренфрау.

      – Оставь