Операция «ЭЛЕГИЯ». Михаил Смирнов

леный домашний халат, стоит у окна и задумчиво, тоскливо смотрит на улицу, вернее, на тихие, темные августовские воды реки Фонтанки, одной из многочисленных водных артерий Ленинграда. Женщина прожила здесь в коммунальной квартире на набережной реки двадцать счастливых лет с мужем и сыном. Сколько всего было за эти годы?! И плохого, и хорошего, хорошего несравненно больше. Как она любила город, воздвигнутый гением Петра, талантом архитекторов и мужеством мастерового народа! Женщина слегка улыбнулась, в памяти мелькали приятные воспоминания и эпизоды из жизни. Но… 22 июня началась война, непонятная и страшная война. Город стал суровым и серым, на улицах и крышах домов появились зенитки, всюду светомаскировка, вой сирены, вместо веселых и беззаботных горожан повсюду строгие военные. Муж, инженер завода, добровольцем ушел на фронт и… погиб через шесть дней. Как это чудовищно – потерять любимого человека! И даже не знать, где его могила!..

      Но, несмотря ни на что, жизнь продолжалась. Фашисты ужасно быстро подошли к ее любимому городу, начались бомбардировки, выдача хлеба по карточкам, эвакуация всего и всех и прочие, прочие военные лишения, ужасы, трагедии. Сегодня ночью ей предстоит отправиться в эвакуацию на Урал, в незнакомые места. Сколько продлится война? Только что по Совинформбюро передали неутешительные последние новости с фронтов, с юга к городу с жестокими боями рвутся немцы, с севера приближаются финны…

      Дверь в комнату отворилась, появился высокий, атлетично сложенный, светловолосый, с жесткими чертами лица молодой человек.

      – Мам! В военкомате меня опять отшили, – ломающимся, окончательно не сформировавшимся голосом громко и недовольно изрек юноша. – Далась им эта моя бронь! Можно подумать, я за нее держусь!

      Женщина отбросила воспоминания, повернулась к сыну.

      «Как он похож на отца! – подумала она. – Такое же скуластое лицо, прямой нос, ямочка на массивном подбородке», – улыбнулась и тихо вымолвила:

      – И правильно сделали, работа в банке сейчас тоже очень важна, – зашторила окно.

      – Да любая девчонка справиться с моими бумажками! – бросил в сердцах юноша.

      Ермолай Сергеев после окончания учетнокредитного техникума второй год работал в Ленинградской конторе Госбанка страны. Он всегда говорил маме, что весь день сидит на стуле и работает с бумажками да канцелярскими счетами. Хотя на самом деле это было вовсе не так…

      – Успокойся, Ермоша, сейчас я тебя покормлю. Иди, сына, мой руки и садись за стол.

      – А ты уже собралась в дорогу, мама?

      – Да, собралась и с соседями уже попрощалась. Попросила Куликовых за тобой, ну и комнатой, присматривать. Вот сейчас тебя покормлю и поеду на вокзал.

      – Я тебя провожу.

      – Спасибо, не надо. Ты устал…

      – Это не обсуждается.

      – Ну, хорошо. Но только до трамвайной остановки, ведь комендантский час в городе никто не отменял. И очень прошу тебя, не забывай закрывать и плотно зашторивать окна…

* * *

      Кабинет Первого секретаря Ленинградского обкома ВКП (б) /с 1952 г. КПСС, распущена в 1991 г./…

      В кресле за рабочим столом расположился полноватый мужчина в возрасте, в военном зеленом френче. Он что-то сосредоточенно пишет.

      Подает сигнал один из трех стоящих на столе черных телефонных аппаратов. Мужчина недовольно отрывается от писанины, рывком снимает трубку и бросает:

      – Да.

      – Товарищ Жданов, – раздается напряженный женский голос секретаря. – На линии управляющий конторой Госбанка товарищ Коваль, говорит, по очень важному делу.

      «Так, – сразу вспомнил хозяин кабинета. – Сегодня звонили из Москвы, из аппарата ЦК и намекнули на предстоящую некую важную банковскую операцию», – бросил в трубку:

      – Соедините.

      – Здравствуйте, товарищ Жданов.

      – Здравствуйте, товарищ Коваль. Давайте без предисловий, у меня нет времени.

      – Да-да. Мне нужно с вами срочно встретиться по исключительно важному делу. На встрече должен быть комиссар милиции Иванов, начальник ленинградского управления Наркомата внутренних дел (или НКВД СССР, с 1946 г. – МВД СССР).

      Жданов две-три секунды обдумывал слова Коваля, взглянул на настольный календарь, на запланированные текущие мероприятия дня, 20 августа 1941 года. Наконец, тихо выдавил:

      – Хорошо, подходите через два часа…

      Напротив Жданова, через стол, на стульях расположились двое сосредоточенных мужчин: один – моложавый, худощавый, лысый, скуластый, в военной форме, на воротнике его гимнастерки в малиновой петлице поблескивало четыре золотистых ромба; второй – в возрасте, грузный, в очках и в помятом сером костюме, такого же цвета рубашке и черном галстуке.

      – Мы слушаем вас, товарищ Коваль, – строго вымолвил хозяин кабинета.

      Он и комиссар милиции второго ранга (по настоящей иерархии соответствует генерал-лейтенанту) Иванов внимательно смотрели на главного банкира города.

      – Я получил приказ вывести находящееся в