Разорванное время. Алексей Калугин

глаза и вытянув руки вдоль туловища. Чжои, склонившись над ним, приводил в порядок его измученное болью тело. Дравор обещал, что к утру Борис встанет на ноги.

      В углу у стенного шкафа, уткнувшись лбом в колени и обхватив сверху голову руками, сидел Вейзель. Его все еще мучили приступы тошноты и жуткой головной боли.

      Баслов сидел за столом, повернувшись ко всем спиной, и пытался разобраться, сколько зарядов осталось в его гравимете. Он даже себе самому не желал признаться, что совершил сегодня глупый, безответственный поступок, подставив под удар всех, кто с ним находился.

      Рядом на стуле сидел Берг. На коленях у солдата лежал гравимет, на прикладе которого он выстукивал пальцами какой-то замысловатый ритмический узор. Заметив взгляд Кийска, Берг едва заметно улыбнулся. От рваной раны на его щеке, после того как над ней минут пятнадцать поработал Чжои, осталась только едва заметная розовая полоска.

      Кийск дотронулся кончиками пальцев до своей щеки и поморщился от боли. Пальцы сделались влажными от выступившей на обожженной коже лимфы.

      – Господин Кийск, – осторожно коснулся его плеча Чжои. – Давайте я обработаю ваши ожоги.

      – А как Киванов?

      – С ним все в порядке. Он спит.

      Чжои присел рядом с Кийском на корточки.

      – Ты сам-то не устал?

      – Нет, – улыбнулся дравор. – Сознание того, что я помогаю человеку, укрепляет мои силы.

      – Странно, я думал, что любая работа только отнимает силы.

      – В потоке сознания многое происходит совсем не так, как в реальной жизни, – ответил Чжои словами, услышанными им когда-то впервые от Люили. – Закройте глаза.

      Кийск повиновался.

      Он не почувствовал прикосновения пальцев Чжои, но ощутил легкое, ласкающее дуновение освежающей прохлады. Обтекая лицо, она словно бы смывала жжение и боль с опаленной кожи. Расслабившись, Кийск полностью отдался приятному ощущению. Сознание его, обретая равновесие, медленно погружалось в глубины бесконечного покоя, наполненного ожиданием радости и счастья, присущего от природы человеческой душе. Кийску казалось, что он оказался в коконе, сотканном из сияющих радужных нитей, в который не может проникнуть ничто враждебное, несущее с собой страдание, боль или зло. Что-то невидимое и почти неощутимое подсказало ему, что если он захочет, то сможет оставаться здесь долго… Сколько пожелает… Всегда…

      Кийск напряг мышцы, чтобы вновь почувствовать все свое тело, и бросился вперед, разрывая стянутое вокруг него переплетение тонких, но удивительно прочные нитей. Тряхнув головой, он сбросил с себя блаженное оцепенение и открыл глаза.

      – Я, кажется, заснул, – виновато признался он сидевшему напротив него Чжои.

      – Прошло не более пяти минут, – ответил дравор. – Вы очень помогли мне, господин Кийск.

      – Я?

      – Вам удалось покинуть временной континуум, в котором мы постоянно находимся. Время для вас потекло быстрее. Клеточный