Мэри, или Танцы на лезвии. Марина Крамер

Как ты в частную клинику попала, что за травма вообще?!

      – Это долго рассказывать... – уклонилась я. – Ты приезжай ко мне, когда сможешь, и поговорим.

      Максим пообещал приехать после дежурства, то есть не раньше, чем к завтрашнему обеду, но и это хорошо – мне будет легче, когда я его увижу, он посмотрит, что со мной, может, все и не так страшно, как говорит доктор Митя.

      ...Макс прорвался ко мне – в буквальном смысле прорвался через охрану внизу – только к обеду воскресенья. Нервный и всклокоченный, он сразу прекратил злиться, едва глянув в мою сторону. Видимо, выглядела я на самом деле по-сиротски в чужой ночной рубашке, в плотно обхватившем шею и голову шлеме, к которому был прикреплен груз, заставлявший позвонок встать на место.

      – Мария... Господи, что произошло? – озабоченно выдохнул Максим, осмотрев конструкцию и поняв серьезность положения.

      Я вкратце рассказала, что случилось, но он поморщился:

      – Слушай, неужели ты всерьез думаешь, что тебе кто-то подрезал супинаторы? Ну ведь бред же, Мария, просто бред!

      – Бред?! А то, что я лежу тут в этой фигне и руками едва владею – это не бред? Ты мне не веришь?

      Он промолчал. Не верит... Значит, не верит, думает, что я скрываю что-то... Господи, ведь я так потеряю его, просто потеряю – и все! Как мне доказать ему, чем?

      – Максим... позвони Ивану, он тебе расскажет.

      – Я тебе Шерлок Холмс, что ли? Я вот вижу факт тяжелой травмы, пусть не опасной для жизни, но тяжелой. И мне неважно, где и как ты ее получила, важно, как тебя лечить. Кстати, как ты очутилась в этом санатории тюремного типа? Тут ведь охрана чуть не на каждом метре? – поинтересовался он, поправив одеяло, сползшее с моих ног.

      Я только вздохнула. Если сейчас скажу о Косте – будет новый взрыв. Я раньше не подозревала, что Максим может быть таким ревнивым и злобным. Хотя... наверное, любой мужчина не был бы в восторге, если бы его женщину обхаживал кто-то еще – пусть даже она на это не реагирует положительно. А я? Как, собственно, я реагирую на это, а? Ведь могла твердо заявить: везите меня обычной «Скорой» в городскую больницу – и все. Но я же промолчала – значит, в душе одобрила... Черт... Ну почему я никак не научусь жить, не копаясь в себе, не выискивая противоречий, не рефлексируя? Почему мне нужно усложнять все? Процесс самокопания увлекал меня еще с детства, я всегда искала в себе причины каких-то неудач или успехов, каких-то чужих реакций на мои слова или поступки. Возможно, это следствие того, что на подруг времени не было, а в клубе ни с кем особо задушевно не дружила. Зато любила вести всякие дневники, тетрадочки, куда записывала свои и чужие мысли, цитаты, стихи. Вот там я была настоящая... Мне иной раз очень хотелось показать эти тетради Максиму, но я никак не решалась – а вдруг не поймет. Посмеется, осудит? Его реакция была важна мне, я боялась выглядеть в глазах любимого глупой или наивной. Хотя, возможно, если бы он прочитал это все, то ему было бы намного легче общаться со мной, понять и принять.

      Максим приезжал ко мне каждый вечер после работы – именно в этом месяце ему предложили наконец режим работы с двумя дежурствами в неделю, а не