Пегас, лев и кентавр. Дмитрий Емец

в рот и там сломался.

      – Прям со всей ртутью! Сечешь?

      Яра секла.

      – А как же он в рот воткнулся?

      – В драке всякое бывает. Может, зуба не было. Может, еще как-то… И не такие тупые случаи бывали! – говорил Ул, и Яра верила, что так оно и есть.

      Чем тупее случай, тем он ближе к правде. И, напротив, чем романтичнее, тем дальше. Недаром книжки про принцев на белом коне чаще всего ставятся опытными библиотекаршами в раздел «развивающая литература про животных».

      Изредка они отправлялись к сестре Яры, у которой был сын двух с копейками лет. Сестра моментально упархивала куда-то, а Яра отбывала повинность тети.

      – Жили-были мышка-норушка и лягушка-квакушка! – вещала она.

      Диатезный карапуз сказок не ценил. Он моментально утрачивал внимание и начинал швыряться картошкой.

      – А ну, слушай давай! Кому самая красивая девушка в мире рассказывает про мышку-наружку и лягушку-прослушку? – мрачным голосом говорил Ул.

      Ребенок замирал. Рот начинал опасно кривиться.

      – И зайка-попрыгайка! – продолжала ворковать Яра.

      – И зайка-доставайка! – поправлял Ул. – Короче, жила вся эта братва в некотором царстве – некотором государстве, а именно на станции метро «Савеловская», недалеко от компьютерного рынка, и питалась говорящими тараканами без музыкального слуха.

      Так текли дни этой восхитительной осени. Временами на прежде серьезную, почти строгую Яру нападало дурашливое настроение.

      – Всё для меня сделаешь? И глаз свой рукой потрогать дашь? – коварно спрашивала она.

      Ул был счастлив и втайне боялся своего счастья, понимая, что смешон, как влюбленный пес бойцовой породы.

* * *

      В ту предснегопадную прогулку Яре и Улу все было дико смешно. Смешные люди гуляли по смешным улицам и с глубокомысленным видом делали потешнейшие вещи: покупали, отвечали на звонки, пугливо посматривали на небо и поднимали воротники. Топталась на одном месте замерзшая женщина с тележкой, продававшая телескопические устройства для прочистки засорившихся раковин. Устоявшиеся семейные пары вежливо шипели друг на друга или переругивались взаимно уставшими голосами.

      А потом вдруг хлынул снег, и всё куда-то скрылось. И площадь, и метро, и «мясо курц» в лаваше, и женщина с тележкой. Остались гудки машин, короткие заблудившиеся полоски фар и они двое. И в ту минуту, когда весь мир состоял из одного снега, Ул поцеловал Яру. Поцеловав же, потерся носом о ее нос. Яре это понравилось. Они стояли и терлись носами, как лошади. А между носами пытался проникнуть снег.

      – Ну я пойду! – долетел сквозь снежную пелену голос Афанасия.

      – Куда?

      Афанасий хотел сказать, что совсем уходит, но вместо этого буркнул: «Воды куплю!» – и отошел к киоску. Ул услышал досадливое восклицание: то ли на него налетели, то ли он на кого-то налетел.

      – Странный он сегодня! Что-то его грызет. Наверное, ревнует, – серьезно сказала Яра.

      – Кого? –