Поле боя. Василий Головачев

пощечину напарнику пострадавшего и особым приемом перехватил его руку, заставив присесть. Так, в полуприседе, и повел его к старушке, боковым зрением отмечая движение второй двойки рэкетиров. Но несколько секунд у него еще было.

      – Отдай деньги, – ласково сказал он парню, глазами показывая Лиде, чтобы она отошла в сторону.

      – У-у-у… – ответил бандит.

      Панкрат ослабил хватку.

      – Больно? Плати, и отпущу.

      Парень достал из кармашка рубахи пачку десятирублевок, Панкрат вынул из пачки две купюры, отдал старушке, во все глаза смотревшей на него.

      – Бери, бабуля. Это презент от руководства рынка.

      – Да что ты, сынок, мне чужого не надо, – перекрестилась старушка, – не приучена я брать чужое-то…

      – Это не чужое, это твое. Где бруснику собирала? Не на Хачине, случайно?

      – Там, соколик, там, с Волоховщины я…

      – Что тут происходит? – раздался сзади начальственно-снисходительный, с угрожающими интонациями, голос.

      Панкрат обернулся. На него смотрели еще двое молодых людей, неуловимо схожих с первой парой: те же «прикиды» – брюки и рубахи с паучьей символикой, та же неряшливость в одежде, та же печать превосходства, спеси и наглости на лицах.

      – А вам какое дело? – осведомился Панкрат агрессивно, зная, что подобные типы уважают лишь силу и воинственность.

      Парни переглянулись. В толпе рынка, на глазах у десятков людей, они действовать не привыкли и с явным отпором, наверное, еще не встречались.

      – Это наши кореша, – сказал один из них, кивая на парня, которого держал Панкрат. – А ты кто?

      – Я мститель, – усмехнулся майор. – Специалист по «мокрым» делам. Еще раз увижу, что вы пристаете к старикам и старухам, требуя с них мзду, изуродую всех. Как поняли?

      Молодые люди снова переглянулись, пребывая в некоторой нерешительности. Насмешливо-презрительный уверенный тон незнакомца, владеющего, судя по всему, каким-то видом борьбы, подействовал на них впечатляюще.

      – Да ладно, братан, отпусти его, – миролюбиво сказал тот, что держал руки в карманах, с серьгой в ухе. – Работа у него такая.

      – Это не работа, – покачал головой Панкрат. – Вот они, кто торгует, работают. Бабуля небось полдня спину гнула, ягоды собирала, а эта шваль последнюю копейку норовит отнять.

      Он отпустил парня, и тот, придерживая кисть вывернутой руки, шмыгнул за спины дружков.

      – На вас пахать можно, – продолжал Панкрат, – а вы над людьми издеваетесь. Проваливайте, пока я не свистнул своих коллег.

      Никаких «коллег», естественно, он позвать не мог, но эти гориллы вряд ли способны были допустить, что так нагло действующий мужик ходит один.

      – Ты не местный? – спросил парень с серьгой.

      Панкрат молча повернулся и медленно двинулся к последнему навесу рынка, где его ждала волнующаяся жена.

      – Ты больше сюда не приходи, – посоветовали ему в спину, – не то случится чего. Базар этот наш.

      Панкрат не ответил. Запал его прошел, взывать к справедливости этих рыночных шакал