Все притчи мира. Сборник

 – грудь моя, – лилии, на которых выступили пятнышки крови. Счастлив тот, кто склонит голову на мою грудь. Чудные сны приснятся ему. Как луна в первый день полнолуния, светло лицо моё. Как чёрные бриллианты горят мои глаза, и тот, кто в минуту страсти заглянет в них близко-близко – как бы велик он ни был! – увидит себя в них таким маленьким, таким маленьким, что рассмеётся. Аллах создал меня в минуту радости, и вся я – песнь своему творцу.

      Взяла и пошла. Одетая только в свою красоту.

      На пороге дворца её с ужасом остановил страж.

      – Чего ты хочешь здесь, женщина, забывшая надеть не только чадру!

      – Я хочу видеть славного и могущественного султана Гарун-аль-Рашида, падишаха и халифа, нашего великого повелителя. Аллах один да будет повелителем на земле.

      – Да будет во всём воля Аллаха. Как твоё имя? Бесстыдство?

      – Моё имя: Истина. Я не сержусь на тебя, воин. Истину часто принимают за бесстыдство, так же, как ложь за стыд. Иди и доложи обо мне.

      Во дворце халифа все пришли в волнение, узнав, что пришла Истина.

      – Её приход часто означает уход для многих! – задумчиво сказал великий визирь Джиаффар.

      И все визири почувствовали опасность.

      – Но она женщина! – сказал Джиаффар. – У нас принято, что всяким делом занимается тот, кто в нём ничего не понимает. И потому женщинами ведают евнухи.

      Он обратился к великому евнуху. Хранителю покоя, чести и счастья падишаха. И сказал ему:

      – Величайший из евнухов! Там пришла женщина, полагающаяся на свою красоту. Удали её. Помня, однако, что всё это происходит во дворце. Удали её по-придворному. Так, чтоб всё было красиво и пристойно.

      Великий евнух вышел на крыльцо и мёртвыми глазами взглянул на обнажённую женщину.

      – Ты хочешь видеть халифа? Но халиф не должен видеть тебя в таком виде.

      – Почему?

      – В таком виде приходят на этот свет. В таком виде уходят с него. Но ходить в таком виде на этом свете нельзя.

      – Истина только тогда и хороша, когда она голая истина.

      – Твои слова звучат правильно, как закон. Но падишах выше закона. И падишах не увидит тебя такой!

      – Такою создал меня Аллах. Берегись, евнух, осуждать или порицать. Осуждение было бы безумием, порицание – дерзостью.

      – Я не смею осуждать или порицать того, что создал Аллах. Но Аллах создал картофель сырым. Однако, прежде чем есть картофель, его варят. Аллах создал мясо барашка полным крови. Но чтобы есть мясо барашка, его сначала жарят. Аллах создал рис твёрдым, как кость. И чтобы есть рис, люди варят его и посыпают шафраном. Что сказали бы о человеке, который стал бы есть сырой картофель, сырое баранье мясо и грызть сырой рис, говоря: «Такими создал их Аллах!»? Так и женщина. Для того, чтобы быть раздетой, она должна быть сначала одета.

      – Картофель, баранина, рис! – с негодованием воскликнула Истина. – А яблоки, а груши, душистые дыни? Их тоже варят, евнух, прежде чем есть?

      Евнух улыбнулся так, как улыбаются евнухи и жабы.

      – У дыни срезают корку. С яблок и груш снимают кожу. Если ты хочешь, чтоб мы поступили также с тобою…

      Истина поспешила уйти.

      – С кем ты говорил сегодня утром, у входа во дворец и, кажется, говорил сурово? – спросил Гарун-аль-Рашид у хранителя его покоя, чести и счастья. – И почему во дворце было такое смятение?

      – Какая-то женщина, бесстыдная до того, что желает ходить так, как её создал Аллах, хотела тебя видеть! – ответил великий евнух.

      – Боль родит страх, а страх родит стыд! – сказал халиф. – Если эта женщина бесстыдна, поступите с ней по закону!

      – Мы исполняем твою волю, прежде чем она произнесена! – сказал великий визирь Джиаффар, целуя землю у ног повелителя. – С женщиной так и поступлено!

      И султан, с благосклонностью глядя на него, сказал:

      – Аллах акбар!

      Аллах акбар! Создав женщину, ты создал упрямство.

      Истине пришло в голову попасть во дворец. Во дворец самого Гарун-аль-Рашида.

      Истина надела власяницу, подпоясалась верёвкой, взяла в руку посох и снова пришла ко дворцу.

      – Я – Обличение! – сурово сказала она стражу. – Именем Аллаха я требую, чтобы меня допустили к халифу.

      И страж в ужасе – стражи всегда приходят в ужас, когда ко дворцу халифа приближается посторонний, – страж в ужасе побежал к великому визирю.

      – Опять та женщина! – сказал он. – Она прикрыта власяницей и называет себя Обличением. Но по глазам я увидел, что она – Истина.

      Визири пришли в волнение.

      – Какое неуважение к султану – идти против нашей воли!

      И Джиаффар сказал:

      – Обличение? Это уж касается великого муфтия.

      Призвал великого муфтия и поклонился ему:

      – Да спасёт нас твоя праведность! Поступи благочестиво и по-придворному.

      Великий муфтий вышел