Властелин видений. Антон Грановский

был хороший, солнечный, и настроение у Глеба было приподнятое. Ну, конечно, приподнятое. Ведь он возвращался из Гиблого места. Целым и невредимым!

      А потом? Что было потом? Кто пустил в него отравленную стрелу?

      Глеб напряг память. Чёрт возьми, да откуда же он может знать, кто пустил в него стрелу?! Ублюдки напали сзади. Вероятней всего, засели в вересовых кустах – близ распутья этих кустов много, целые заросли.

      Перед клетками кто-то зашевелился и засопел. Только сейчас Глеб увидел, что у темного прохода, в углу, сидит на лавке охоронец. В броне, в шеломе, с кинжалом на боку. Сидит, опершись руками и щекой на бердыш, и дремлет, пришлепывая толстыми губами.

      Глеб вновь взглянул на клетку старика. Теперь он заметил еще двух узников. Один, крупный, чернобородый, лежал на соломе, кверху лицом, и негромко похрапывал во сне. Второй сидел в дальнем углу клетки, и лица его Глеб не разглядел.

      – Кто твои соседи? – спросил Глеб у богомольца.

      – Этот вот… – богомолец кивнул на человека, сидевшего в дальнем углу клетки, – …Толмач. А тот, что спит, разбойник.

      – Разбойник? Не повезло тебе с соседством, старик.

      Богомолец посмотрел на спящего чернобородого мужика и улыбнулся.

      – Да нет, он добрый. Уставший только. Его уже два дня пытают. Зубы выбили, ногу перешибли. Крест вон на груди выжгли.

      – Крест? – удивился Глеб. – Он что, христианин?

      Богомолец качнул головой.

      – Нет. Он из ваших, язычников.

      – А зачем тогда крест?

      – Готовили для меня. Да я, вишь, стар и немощен. А дрова на разогрев уже потратили. Вот и прижгли его – не пропадать же добру.

      Глеб усмехнулся:

      – Бережливые, гады. – Он снова поежился и принялся растирать ладонями цепенеющие от холода бока, тихонько напевая:

      Нам разум дал

      Стальные руки-крылья,

      А вместо сердца —

      Пламенный мотор…

      – Эй, полонец! – пробасил из своего угла верзила в броне. – Заткни хавало, пока я тебе зубы не пересчитал.

      Глеб глянул на него с недобрым прищуром и холодно поинтересовался:

      – Ты считать-то умеешь, валенок?

      – Чтоб тебе зубы пересчитать, у меня счета хватит, – отозвался верзила-охоронец. – Не высовывайся, Первоход. У меня приказ: ежели что – ломать тебе ноги и руки.

      Богомолец взглянул на Глеба удивленно.

      – Так ты тот самый Первоход? Слышал я, за твою голову назначена большая награда.

      – Судя по тому, что я здесь, кто-то её уже получил, – мрачно проговорил Глеб.

      – Ты заткнешься, смерд? – снова прорычал охоронец. – Или переломать тебе кости?

      – Иди и попробуй, – сказал Глеб. – И бердыш свой не забудь. Будет что вбить тебе в глотку.

      Охоронец, сжав в руках бердыш, стал угрожающе подниматься с лавки. Старик посмотрел на него и испуганно пробормотал:

      – Первоход, не стоит тебе с ним пререка…

      Вдруг невидимая во мраке дверь с лязгом открылась. Охоронец вскинул голову и грозно окликнул во тьму:

      – Кто там