Черт из табакерки. Дарья Донцова

на будильник – 6.40. Кто бы мог прийти в такую рань? Нашарив ногой тапки, я слезла с кровати. Звонок затрезвонил вновь, настойчиво и долго. Чья-то рука без тени сомнений жала на пупочку, человек, стоявший за дверью, явно хотел всех поскорей разбудить.

      – Что случилось? – пробормотала Томуся.

      – Спи, пойду погляжу, – ответила я и вышла в гостиную.

      Верочка не подняла головы, очевидно, резкий звук не потревожил девушку. Я подошла к двери и без лишних расспросов распахнула ее. У нас нет «глазка», и, честно говоря, мы никого не боимся. Красть тут нечего, а для сексуально озабоченного мужика найдутся кадры помоложе.

      На пороге возникла полная женская фигура, замотанная, несмотря на теплый май, в чудовищную темно-синюю кофту с капюшоном.

      – Здрасьте, – пробормотала тетка. – Никишина тут проживает?

      – Нет, – хотела было ответить я, но вдруг припомнила, что это фамилия тетя Раи, и ахнула.

      – Вам Раису Николаевну?

      – Слава богу, – вздохнула нежданная гостья, – добрались! А я-то грешным делом боялась, вдруг чего не так… Квартиру поменяла… Входи, Криська, доехали. – Она втащила в прихожую огромную клетчатую сумку. За ней тихо, словно тень, двигалась девочка, тоненькая, какая-то бестелесная.

      – Здравствуйте, – прошелестел ребенок и встал у зеркала.

      И от девочки, и от женщины крепко пахло грязной головой и немытым телом.

      – Ну, – заявила тетка, – и где Райка?

      От неожиданности я выпалила:

      – Она умерла, давно, шестнадцать лет почти прошло.

      – Да что ты говоришь! – всплеснула руками пришедшая и, рухнув на табуретку у входа, завыла в голос: – Ой, горе-горькое, ужас приключился, несчастье черное, ох беда, беда, сестричка дорогая, единственная душа родная на всем белом свете…

      Я не люблю кликуш и истеричек. Из всей выплеснутой информации до меня дошло только одно: нежданная гостья – сестра тети Раи. Странное дело, мачеха никогда не говорила, что у нее есть родственники.

      – Ой, ой, ой, – причитала баба, раскачиваясь из стороны в сторону, – горе-горюшко.

      Такая скорбь показалась мне немного странной. Не видеть сестру целую вечность, не знать о ее смерти и теперь вдруг так убиваться… Девочка безучастно стояла рядом с сумкой, грызя ногти. Потом она тихо спросила:

      – Ну и куда мы теперь, тетя Зоя? Опять на вокзал?

      Женщина неожиданно прекратила истерику и сказала:

      – Все, Криська, дальше ехать некуда, добрались! Нам на улицу идти, а тут чужие люди живут? Вы Раисе ведь никто?

      В моей голове разом возникла картина: стонущая тетя Рая шлепает на мою тарелку блинчики.

      – Ешь, Виолка, тебе испекла, знаю, ты их любишь!

      А вот она встречает меня из школы и, разглядывая дневник с отметками, вздыхает:

      – Точно, академиком станешь, большим человеком. Иди-ка в комнату да глянь на кровать.

      Я бегу в спальню и нахожу на подушке уродливого косорыленького мишку, которого Раиса купила в «Детском мире», не пожалев ни пяти рублей, ни времени на поездку в магазин. Правда, тут же роились и другие