Возвращение в Михайловское. Борис Голлер

-то словно касается ее… Двое других детей – дочь, старшая – барышня на выданье, и сын – недоросль неполных двадцати – затворились по комнатам, чтоб не слышать. Дочь раздумывает – не отправиться ли ей навестить приятельниц в соседнем имении. А младший сын нарочно остался дома – поглядеть, чем все кончится, и, сообразно возрасту, временами открывает дверь из своей комнаты и сардонически усмехается…

      Барский дом запущенный, не слишком богатый. Может, будь он богаче – люди б не так ссорились. Не с таким запалом. К дому ведет дорога, обсаженная елями… По ней и должен прибыть сын. Виновник… Русский северо-запад, южная оконечность сего – неброского и бесконечно красивого края.

      Огромный запущенный сад – ставший почти лесом. И только неметенные аллеи напоминают о былой правильности парка. Но парком будет время заняться еще!

      А задним крыльцом дом выходит к реке. – Холм обрывается за домом. Вниз ведут хилые деревянные ступеньки… Под ногами шуршанье легкой желтой осыпи. Август, первая десятидневка. На гряде – Яблочный Спас. В садах налились яблоки… Не антоновка, конечно – мягкие сорта. Антоновка созреет поздней…. По утрам водянистый туман над травами стоит дольше обычного и заметно дышит осенней сыростью – впрочем, только по утрам.

      Но прислушаемся к разговору в доме…

      – Это все – плоды вашего воспитания! – возвышенно начинает отец…

      – Не говорите глупостей! – ответствует мать. – Он и дома-то почти не воспитывался. Все в заведении… И кто знает, что там внушали ему? Кстати… Это – дело отца воспитывать сыновей!

      – Мы еще не знаем, что он такого натворил!

      – Вот именно! Вот именно! Может, есть смысл, хотя бы для начала, расспросить его? Боюсь, вся эта его история больше по женской части!..

      – Но Алексей Никитич положительно уверял меня…

      Мать – в светлом чепце с кремовыми оборками и в летнем шлафоре с глубоким вырезом, вдоль которого скользят такие же оборки. Отчего и из-под шеи, густо перетянутой уже поперечными стяжками, открывается треугольник чего-то такого – темно-розового, почти молодого… Она в прошлом несомненно была красива (или недавно еще?).

      – Он дурно воспитан, – настаивает отец. – Он просто дурно воспитан!

      – Ах, оставьте! – и впервые, кажется, подняла на него глаза.

      Глаза у нее странные. – С раскосинкой отчего всегда кажется, что глядит она на вас и куда-то помимо… – Вам всюду видится политика!

      – Я сказал! У меня был продолжительный разговор с Алексеем Никитичем! На полной откровенности!..

      Поняв, что разговор затягивается – она взяла в креслах вязанье и склонилась над ним. Теперь можно слушать в одно ухо и делать вид, что считаешь ряды.

      – Вы много занимались светом, но мало – домом и детьми!.. – Отец – в халате, который постоянно распахивается. И тогда обнаруживаются почтенный животик и толстые ляжки в фиолетовых жилках. Она вновь подняла глаза и взглянула на него почти мечтательно. Пытаясь вспомнить – когда она разлюбила его. Давно!..

      – Побойтесь бога! Я родила вам шестерых!

      – Да, но троих не сберегли!

      – Попрекать мать смертью ее детей…

      – Я только хотел сказать, что в доме никогда не было дома!..

      – Попрекать мать смертью детей – это не просто безнравственно. Это – дурной тон! Если кто уж невоспитан…

      – Хочу вам напомнить, я – шестьсотлетний дворянин!

      – Да, как я позабыла? В самом деле. Шестьсот лет. Это, право, не прибавило вам воспитанности!

      Кто сказал, что каждая несчастная семья несчастлива по-своему?.. На самом деле, несчастье поразительно однообразно! И даже говорятся одни и те же слова. Ну, разве только различаясь – по месту и времени…

      – Вы струсили, признайтесь! Вы просто струсили!..

      – Я ответствен не только за себя одного! – сказал отец и от важности чуть раздул щеки.

      – Вас как напугали при покойном императоре Павле – царствие ему небесное – так вы и по сей день – не отмякли!..

      – Я ж вам сказал, что Алексей Никитич…

      – Кто такой – Алексей Никитич?.. Что за манера – вечно щеголять имена ми-отчествами, известными только вам?.. Понятия не имею – кто такой Алексей Никитич!

      – Как? Предводитель дворянства. Пещуров. Уездный предводитель, я вас знакомил…

      – Ах, уездный предводитель! Я запамятовала. В этих ваших представлениях, простите – всегда есть что-то лакейское!..

      Он схватил ее за руку и сильно тряхнул.

      – Что вы сказали?..

      – Отпустите! Вы ж видите – я вяжу!..

      – Повторите, что вы сказали?..

      – Что я вяжу! Еще повторить?..

      – Вы забылись, сударыня! Я – статский советник!..

      – Отпустите, г-н статский советник! Не то я кликну людей!..

      – Бедный мальчик! – сказал отец несчастным голосом. – Все вышло потому, что он никогда не имел настоящего дома!..

      – Вы