Сердце Зверя. Том 3. Синий взгляд смерти. Рассвет. Часть вторая. Вера Камша

Поставил бы на Болотный Маллэ? – Вопросы вылетали как пули. – Ты бы вообще принял бой?

      – Я не стану отвечать. – Много Вольфгангу не выпить, но бокал тоже можно крутить в руках, главное, не раздавить стекло. – То, что сделано, легко ругать, а что не сделано – хвалить. Особенно когда сделанное обернулось неудачей или не слишком большой удачей. Я писал что-то в этом роде виконту Сэ, хоть и не думаю, что мое письмо пережило смерч. Вот в чем нет сомнений, так это в том, что через полсотни лет какой-нибудь дурак, выйдя в отставку в невеликих чинах, распишет, насколько глупы были и вы, и я, и Бруно. И как он, корнет или капитан, узрел истину, и истина заключается в том, что все якобы великие ничтожны, а по-настоящему велик лишь один. И это не Создатель, не Леворукий и тем более не Франциск…

      – Я слышал про твоего корнета, – фок Варзов неожиданно улыбнулся. – От Рудольфа.

      – Понси глуп, но хотя бы романтичен, – покачал головой Савиньяк, до сих пор не решивший, как распорядиться арестованным придурком. – Глупость, о которой говорю я, будет принижать. Все без разбора. Кому-то это наверняка понравится, а нас уже не будет. Разве что… тлен удастся исправить тленом.

      – Никогда не понимал ваших с Рокэ шуток.

      – Просто мы редко шутим до конца. Ваше здоровье, граф!

      – Если оно мне понадобится?

      – Не «если». «Когда».

      – Ну так когда?!

      – После обеда и далее.

      – До возвращения Рокэ?

      – До? Помнится, вы прежде считали, что здоровье требуется после появления Алвы.

      2

      Верховую езду Котик ненавидел, однако терпел – чего не сделаешь ради любви, а волкодав любил Хозяина, Алву, как хозяина самого хозяина, адуанов, пряники и Капитана. Мориска пса тоже любила, но на привалах больше, чем на своем загорбке. Лошадиное сердце вообще полнила нежность ко всему сущему, имелось лишь одно исключение – Сона! Тут уж деваться было некуда – Рокэ сеял средь дам раздор, и то, что дамы родились кобылами, ничего не меняло.

      – Это так освежает, сеять всюду любовь,

      – промурлыкал Валме и прикусил язык. Во исполнение клятвы изжить не только «это было», но и любое «это», лезущее в начало строки. Висевший поперек лошадиной холки Готти услышал и вяло тявкнул – не то поддержал, не то пожаловался, и тут передовой адуан перешел с походной рыси на шаг.

      – Мы сейчас поболтаем,

      – объявил виконт, спихивая счастливого волкодава с не менее счастливой кобылы, —

       ведь молчание – зло, у Варасты нет края, дорог и козлов…

      – А на кой тут дороги? – осведомился еще один адуан, оказавшийся рядом.

      – А на кой тут дороги,

      – подхватил Валме, —

      если нет ни души, побери вас Змей, степи, как же вы хороши!

      Рожденная строка прямо-таки требовала скачки, и Валме пустил мориску в галоп, догоняя Алву. Сону сегодня вели с заводными лошадьми, а против веселого варастийского мерина Капитан ничего не имела.

      – Готти не нравится верховая езда, –