Сердце Зверя. Том 3. Синий взгляд смерти. Рассвет. Часть вторая. Вера Камша

тупик, но сегодня Зараза превзошел сам себя.

      – Ты сначала реши, чего не хочешь больше, – хмыкнул виконт. – А попросился я к тебе, потому что ты в Аконе, и Ли тоже, а с ним сам знаешь что!

      – К сожалению, не знаю. Способ проверить, слышим ли мы друг друга, оказался действенным, но связи с предчувствиями маршала Эмиля я не нахожу. Тем не менее, оставить брата ты сейчас в самом деле не можешь. Нам остается лишь выполнить приказ. Могу предложить тебе место второго офицера в первом эскадроне, после Мельникова Луга оно свободно. Тебе придется выполнять как мои приказы, так и приказы командира эскадрона, но, когда мы будем оставаться наедине, можешь высказывать мне все, что думаешь. Сколь угодно резко. Разумеется, если тебе покажется, что мои действия принесут немедленный вред…

      – Я тебя пристрелю, как Алва – Карлиона.

      – Если тебе удастся. Ну а вечерами мы попробуем не потерять то, что с таким трудом нашли.

      – С трудом?

      – За себя я могу поручиться. Возможно, тебе решение не убивать меня на дуэли далось легче.

      – Оно мне никак не далось, просто… В бою с тобой все стало ясно, а что ты такой… спрут, я как-нибудь переживу.

      – В таком случае надо послать за твоими вещами и за вином. Нам есть что отметить.

      – Да уж! – хмыкнул виконт. – А Катершванцы пусть пьют свое пиво.

      – Местное. Насколько я успел понять, здешние сорта отличаются от бергерских. По мнению Ульриха-Бертольда, пиво можно варить только на ячменном солоде. Добавление пшеничного есть издевательство над великим напитком, за которое следует пороть на площади, после чего сажать в чан с морской водой. Причем не пивоваров, тех нужно сразу убивать, а святотатцев, вливающих в себя эту коровью мочу. Я не счел уместным сообщить воителю, что барон Райнштайнер предпочитает ячменному пшеничное, к тому же непроцеженное.

      – Валентин, – простонал Арно, представляя сцену порки, – ну ты и Зараза!

      – Почему? – полюбопытствовал Придд. – Ведь я же не донес!

      2

      Беседа была оживленной и довольно-таки фривольной. Марселю нравилось, перебиравшему струны Рокэ, кажется, тоже, однако тон задавали Этери с Матильдой. Делить принцессам было нечего, вернее, некого, и они вступили в союз против мужчин. Дамы то ли вновь смешали касеру с мансаем, то ли просто завелись, но выглядело это очаровательно, о чем виконт шепотом и сообщил Бонифацию.

      – Вот ведь грешницы! – Кардинал с нежностью покосился на разрумянившуюся супругу. – Так и норовят в одну телегу впрячься и разнести, даром, что лань кобылице не пара! То есть не стоит им вместе пить, но моя-то… Скажи, хороша?

      – Несомненно! Ваше высокопреосвященство, надеюсь, вы не в обиде…

      – Нет во мне обиды! – Дослушивать уже неплохо причастившийся пастырь не собирался. – Сильвестру и то все вины отпустил, хотя сожалею. Сожалею, что гад покойный не увидит, как вздеваю я знак его наперсный!

      – Может, и увидит, – утешил Валме, но Бонифаций утешаться не пожелал.

      – Не покажут ему, ибо зло Дорак сей творил из любви не к себе, но