Человек боя. Василий Головачев

с особой подкруткой, поймал нож и одним точным безошибочным движением воткнул его в чехол на поясе. – Может, посоревнуемся, кто окажется быстрей, ты или я?

      Парни переглянулись, и в то же мгновение Крутов взял темп и исчез в кустах, догоняя ушедшую вперед Елизавету. Наверное, он произвел впечатление на сторожей за колючей проволокой, а может быть, они только пугали грибников, во всяком случае, стрелять вслед молодой паре они не стали.

      – Зря ты их дразнил, – сказала девушка, когда они снова выбрались на асфальтовую дорогу. – Таким, как они, ничего не стоит убить человека.

      – Здрасьте, – поклонился Крутов, – с какой это стати я должен был отдать им нож? И с какой это стати они открыли бы огонь по мирным гражданам? Партизанские войны в этих краях кончились еще в сорок четвертом году.

      – В сорок третьем.

      – Тем более. Кстати, куда ты так спешишь? Во-первых, мы не завтракали, во-вторых, не набрали боровичков. Я знаю еще одно место неподалеку, завернем туда…

      Елизавета замедлила шаг, но не остановилась, лицо ее стало хмурым и озабоченным.

      – У меня дурное предчувствие… – Она передернула плечами. – И оно меня никогда не подводило. Что-то случилось в деревне. Пошли домой.

      – Ну вот еще! Что там может случиться?

      – Я тебя прошу.

      Егор подумал, молча догнал ее и ускорил шаг.

      В Ковали они вошли в половине одиннадцатого, сразу увидев столб дыма посреди села: дымилась куча угля и золы, оставшаяся от коммерческой палатки. По деревне ходили потерянные жители, многие из них, в основном женщины, собрались возле гришанковской хаты, у которой были выбиты стекла. Во дворе дома стоял «уазик» «Скорой помощи», на земле лежал человек в окровавленной рубашке, а над ним склонились двое мужчин в белых халатах.

      – Что случилось? – спросил Крутов у женщин возле соседнего дома, ища глазами своих, потом увидел на улице четкие следы колес и понял, что в деревне побывала банда на мотоциклах. С плачем к нему кинулась тетка Ксения, за ней подошла сестра Лида.

      Через минуту он узнал, что Осипа и Аксинью подстрелили подонки, ворвавшиеся в село, и что обоих уже увезла машина реанимации. Пострадали и коммерсанты: одного из них, смуглолицего Гафура, ранили в грудь и в ногу, второму – старшему из продавцов, проломили голову; именно он и лежал в палисаднике у дома. Бориса, брата мужа Елизаветы, в момент нападения в деревне не было, прибыл он буквально за минуту до возвращения Крутова и Лизы из леса и на их появление лишь бешено сверкнул глазами. Подходить к ним не стал.

      – Когда они уехали? – спросил Егор, прижимая к себе плачущих женщин, вдруг понимая, что его план мирного отдыха на природе рушится на глазах.

      – Еще девяти не было, – опомнилась сестра Лида, вытирая слезы.

      – Я пойду к своим? – тихо проговорила Елизавета.

      – Иди, – кивнул Крутов, добавил торопливо: – Расспроси там, что они видели. Сколько их было?

      – Человек двадцать, – еле выговорила бабка Ксения.

      – Семь или восемь, – покачала головой Лида. – Все такие черные, страшные…