Тот, кто стреляет первым. Николай Иванов

я не знаю, как успокаивать, не оставляй меня одного.

      Остановились у памятника, на котором верхней строчкой шло имя комиссара партизанского отряда «За власть Советов» – ее отца. Баба Зоя нетерпеливо принялась дергать ручку, чтобы выйти. Не выпуская пакет с грамотами, зашла в оградку, прислонилась к памятнику. Как и в случае с молитвой, Кречет дернул друга – оставим одну, лучше заглянем в сельский клуб, по какой-то причине открытый днем.

      На сцене, с важностью рояля занимая его середину, стоял теннисный стол, на котором играли в пинг-понг две девчушки. На вошедших не обратили внимания, и Кречет по привычке сапера заглядывать во все дыры приоткрыл дверь в пристройку, оказавшуюся библиотекой. На столике лежал измятый, выучивший не одно поколение девятиклассников любви «Евгений Онегин». Зато между металлическими стеллажами, не замечая вошедших, целовались пока только заказавшие роман мальчик и девочка. Подпиравшего сзади друга Кречет оттолкнул обратно в зал.

      – Что там? – поинтересовался Сергей.

      – Там продолжается жизнь, – не стал объясняться сапер.

      Теннисистки закончили партию и проявили наконец учтивость:

      – Играть будете?

      – Денег нет.

      – Так у нас бесплатно! – бесхитростно удивились едва не хором.

      Поняв, что с ними шутят, смущенными актрисами нырнули за кулисы.

      Баба Зоя уже сидела в машине, и друзья заторопились: как смогла одна подняться на высокий порожек джипа!

      А она и не поднималась. Салон оказался пуст, и это было непонятно, потому что далеко уйти с палочкой Зоя Павловна не могла. Кречет обошел памятник, потом заторопился к озеру, но рыбачий Горыныч замотал тремя головами – не проходила. Но ведь они пробыли в клубе не более трех-пяти минут. Да, партизанская разведчица, но и они не Вольское училище тыла заканчивали, целый капитан с досрочным майором. Исчезнуть же могла только в зарослях бурьяна за памятником, и Кречет опять же потому, что сапер, первым влез в репейник. Вытоптали бурьян и, уже в открытую паникуя, позвали на подмогу из клуба молодежь. Прочесали окрестности с ней.

      – Показывай дорогу к председателю, – приказал пацану-Онегину Кречет.

      Федор Степанович возился со знакомым мотоциклом, рядом стояла жена с не менее знакомым топором. На нем, как на наковальне, хозяин отстучал молотком какой-то тросик, всунул в генератор.

      – Сбежала, что ли? – с полувзгляда понял растерянность приезжих и почему-то улыбнулся. Может, даже предполагал подобное. – Во пионерка! – то ли радостно, то ли просто вычищая ветошью солярку между пальцами, потер руки. Охотно принял сигарету. – Она и у меня своевольничала, такую в оглобли загнать не загонишь.

      – Но надо же что-то делать!

      – А может, не надо? – сбил ногтем пепел, очищая табак перед новой глубокой затяжкой. – Глядишь, дольше пожить поживет в родных стенах. Тут коров на другую ферму перегоняли – ревмя ревели, а хотите человека сорвать с места. Что она, одуванчик? Всем Бог наделил человека,