Желудок, мозг и звёздное небо. Анатолий Пушкарёв

. Тапки были не его, а его матери, пятидесятитрёхлетней (сына она родила уже будучи в возрасте) Веры Васильевны, у которой и был в гостях Илья, оставив на время свою однушку.

      По телевизору показывали популярнейшее ток-шоу «Не могу не говорить!».

      Молодой человек, подняв брови, неподвижно и отстранённо, безо всякого выражения на лице, смотрел на экран немигающими глазами. Телезритель явно не сопереживал ведущему и автоматом пропускал всё происходящее на ТВ через какие-то смысловые фильтры в своём сознании, словно, разгадывая подлинное значение неких мудрёных символов и иероглифов, считывал невидимый смысл видимого изображения.

      Сама Вера Васильевна в цветастом банном халате лежала на диване в окружении трёх животных кошачьего происхождения. Двое шерстяных, жмурясь от приятной компании, лежали, прижавшись к хозяйке. Одна (или один) устроилась у самого лица женщины и, как и Илья на телевизор, внимательно, не моргая, смотрела в глаза и на губы Веры Васильевны, боясь пропустить какое-то ей одной ведомое движение и выражение в них. Хозяйке тоже было приятно такое внимание со стороны живого существа.

      В меру фитнесс-накаченный, моложавый, сытый и тщательно выбритый ведущий с толстыми ляжками, обтянутыми модными штанами, носился с микрофоном по студии между объектами и участниками зрелища, которых распирало от желания дать поучительную, остроумную оценку поступков и проступков героев, сидящих на больших домашних диванах. Но, конечно же, никто из публики не мог сравниться в поучительности назиданий, прозорливости и остроумии с самим популярным ведущим – успешным телеговоруном Игорем Болоховым.

      Пластмассовый фаллос микрофона в его руке с помощью резинового запястья Игорька то и дело, словно маятник, легко перемещался от его рта к источнику речепорождения других участников. Энергичный и вездесущий заводила разборок фонтанировал этически-точными короткими определениями, хрипловатыми убедительными аргументами и знанием всей подноготной обсуждаемых объектов. Это был всепроникающий морально-этический сканер и рентген.

      Всегда модно и безупречно одетый говорун произносил пару слов, делал паузу протяжным, похожим на рычание пушистого барса, междометием «э-э-э-а-а…», и с маху влепливал точный и острый, словно хирургический скальпель, вопрос «на засыпку». После которого всем присутствующим становилось до смешного явными вся убогость и моральная низость неплатежеспособных и неуспешных горемык, не вылезающих из череды ТЖС, – трудных жизненных ситуаций.

      Финансово завербованная, но всё же, временами, по-настоящему искренняя публика, выдавала дружный аплодисмент. Это были радость и согласие. И то: каждый из причастных к телепосиделкам, будучи в абсолютном одиночестве, один на один с собой, испытывал крайние мучения из-за абсурдности собственной жизни, мутных и неясных желаний и страхов, коммунальных платежей, кредитов, от таких туманных и бессознательно-тревожных явлений, как абсурдность бытия вообще, трясина относительности, полная неразбериха в причинно-следственных связях, направление метафизических ветров эпохи, её нерва и смыслов… Но это были слишком тонкие и труднопостигаемые материи… А тут такой груз личных планов мироустройства, очевидный аморализм беззаботных разгильдяев, плюс гора нерастраченных нравственных ценностей! Надо, надо догнать и всучить добро, наставить, показать, как «на самом деле»!

      – Василий,…э-э-а-а…, вот Людмила утверждает, что ты ни разу… Ни разу!..за всё это время не заплатил ей с ребёнком ни копейки алиментов! То есть отец ты…э-э-а-а… никакой! Согласись! Ты снял с себя ответственность за своего же ребёнка! Настрогал его и смылся! Почему?! Каким образом можно дойти до края такой пропасти и так низко упасть в неё? – явно любуясь собственной моральной красотой, энергично обличал опустившего голову паренька, TV-энерджайзер. Было явно видно, что Игорёк Болохов обладал ключом эпохи, благословением небес и детальными знаниями смысла жизни.

      Василий, ровесник ведущего, худощавый, стандартно стриженый парень и, в тоже модной, в своём городе, праздничной рубахе в косую полоску, отвечал больше междометиями, размахиваниями рук и ручными же жестами, нежели языком и речью:

      – Врёт она! Я ребёнку покупал…этот… и эту… И деньги слал, в сентябре,…ноябре…Вот, даже квитанции у меня есть, – парень вытащил из кармана бумажки, потряс ими на глазастую и ушастую публику, – Я работал, ну,…это,…металл собирал и сдавал. Куртку ему…, приставку игровую…, фрукты…

      – Людмила, что ты можешь ответить на это? – тут же обратилось Его совершенство к сидящей на диване банальной девушке, – Напомним для телезрителей, только что включивших телевизор: Людмила Иванова, несчастная мать, жертва бездельника и афериста Василия. Родив в пятнадцать лет, она завернула новорождённого в тряпку, отнесла его в лес и там оставила. Конечно, это был необдуманный поступок юной влюблённой девочки. Мальчика Дениса выкормило и воспитало семейство лесных енотов. Пять лет он жил в тайге. А когда сын подрос и вышел из леса, он нашёл свою раскаившуюся мать, простил ей всё, и теперь они живут вместе на мизерное пособие. Они лишены возможности полноценного потребления! Отец ребёнка, Василий Иванов, утверждает, что это не его ребёнок. Встречаем Дениса!

      На