Белый Шанхай. Эльвира Барякина

разбитых окон торчал кусок стекла, залитый засохшей кровью, а рядом на стене виднелись смазанные отпечатки ладоней: кто-то попытался выбраться наружу, да так и не смог.

      Потом журналисты отправились в Линьчэн – маленький городок, окруженный высокой крепостной стеной.

      По грязным кривым улочкам носились ошалевшие солдаты и чиновники. Местные старики сидели на крылечках и провожали чужаков затуманенными взглядами. Их коричневые лица лучились морщинами, а вокруг ввалившихся ртов расплывались клубы густого белесого дыма – бог весть от какой травы, набитой в крохотные глиняные трубки.

      Клим отправил Грину телеграмму с описанием катастрофы и первыми сообщениями официальных лиц: гарнизон Линьчэна уже выслал отряд на выручку пленникам, однако солдаты не смогли к ним приблизиться, так как бандиты использовали людей, как живой щит.

      В телеграфной конторе Клим вновь столкнулся с Урсулой, и та рассказала ему, что из Пекина прибыл представитель американской дипломатической миссии, Рой Андерсен, который должен был вести переговоры с похитителями.

      – Где он остановился? – спросил Клим.

      – В своем вагоне – все гостиницы забиты. Завтра в восемь утра мистер Андерсен пообещал встретиться с журналистами.

      Клим и Урсула долго бродили по городу, пытаясь найти пристанище, и в конце концов даму взяли к себе итальянские коллеги, которые сняли на ночь крытый фургон. Климу места не хватило, и он отправился назад на станцию.

      Из Шанхая пришел еще один поезд, и все пространство вдоль путей было забито солдатами, родственниками заложников и окрестными крестьянами, которые, испугавшись бандитов, перебрались под защиту крепости.

      Народу было столько, словно в Линьчэне расположился военный лагерь. Пылали костры; кто-то рыдал, кто-то пел, кто-то предлагал на продажу хворост, чай и холодный рис.

      Даже под вагонами сидели люди. Клим достал карманный фонарик: так и есть – между колес прятался целый выводок ребятишек.

      Луч фонаря скользнул по подножке вагона и осветил дамские туфли и белый подол платья, расшитый красными маками. Клим поднял фонарь и замер. Господи боже мой… Нина!..

      Она загородилась от света и попросила по-английски:

      – Уберите фонарь!

      Клим нажал на кнопку, и все провалилось во мрак.

      – Хэлло, дорогая!

      – Ты? – выдохнула она.

      Глаза постепенно привыкали к темноте: в воздухе соткалось светлое платье с теперь уже черными маками, потом Нинино лицо в обрамлении кудрей – чудесный призрак, занесенный на край земли.

      Клим ждал, что она скажет. Нина тоже ждала.

      – У нас в вагоне электричество погасло, – наконец выговорила она. – Проводника нет – видно, убежал куда-то…

      Удивляясь собственному хладнокровию, Клим протянул ей ладонь:

      – Пойдем искать твоего проводника.

      Она не оттолкнула его и, опершись на руку Клима, спустилась по ступенькам на землю.

      В других вагонах с электричеством все было в порядке: Нина