Бич времен. Василий Головачев

пусть решает. Поехали, Витя.

      Очкастый долговязый Витя мотнул головой, отвечая на приветствие Кострова, и зарысил к вертолету.

      – Это наш сотрудник Иван Костров, – представил Ивана Гаспарян.

      – Матвеев, – протянул руку седой. – Странные тут у вас дела творятся, товарищи ученые. Ну да ладно, еще не раз сюда приеду, чует мое сердце. Пока…

      Вертолет улетел.

      – Электрики? – спросил Костров.

      – Начальник дежурной смены Жуковской подстанции, – буркнул Гаспарян. У него отчего-то испортилось настроение.

      – А еще кто приезжал? Я видел на дороге следы машины…

      – Случайные гости. Проехали мимо, в лес.

      – А где Михаил?

      – Тут я, – ответил из палатки Рузаев. – Пришли?

      – Я один.

      Рузаев выглянул.

      – Уговорил-таки остаться? Молодец! Я был о тебе лучшего мнения.

      – Не уговорил, обещала прийти вечером.

      – Тогда другое дело, – хмыкнул Рузаев и снова скрылся.

      – Зачем хоть электрики прилетели?

      – Утечка возросла, – очнулся от раздумий Гаспарян. – Напряжение в сети село почти на десять процентов. Если так пойдет и дальше, придется воевать с пауками всерьез, иначе район останется без электричества.

      – А те «десантники» не появлялись?

      – Нет. Отстань, Костер, я же тебе не справочное бюро.

      Костров изучающе посмотрел на озабоченное лицо Сурена. Таким он его еще не видел. Сдержанная насмешливость Гаспаряна куда-то исчезла, уступив место угрюмой нерешительности и тревоге. В подобной ситуации никто из них не был, но Гаспарян интуитивно чувствовал серьезную опасность паучьего нашествия и мучился сомнениями относительно правильности своих действий, хотя уже понимал, что инициатива перешла в руки Ивашуры, а сам он, по сути дела, ничего толкового не придумал и не сделал.

      Костров сунул голову под полог палатки и шепотом спросил Рузаева, перезаряжающего фотоаппарат:

      – Что это Сур ходит как под наркозом? Что тут произошло?

      – Ничего, – сказал из-под одеяла Рузаев и добавил, понизив голос: – Просто в нем сейчас умирает лирик.

      Костров почувствовал в словах Михаила дружеский совет не мешать и буркнул:

      – Понял.

      Взяв из ящика складывающийся электрозонд и электрометр, он сказал в спину Гаспаряну, что идет в лес.

      В паучьем логове ничего не изменилось, если не считать того, что площадь, занимаемая паутинами, увеличилась. Пауки принялись застраивать Скрабовку и кое-где еще пересекли дорогу недалеко от старого места расположения лагеря.

      Костров понаблюдал за каналом, снабжающим паучий город водой, пробрался к просеке со стороны болота, стараясь думать о пауках «приятно», и долго всматривался в белое мерцание паутиновых башен, взобравшихся по опорам линии электропередачи до гроздей керамических изоляторов. «Вот откуда утечка из линии, – подумал он. – Паутина проводит ток в землю…»

      Ни одно движение не нарушало мертвой неподвижности леса и паутинного царства, и это было странно, потому что Кострова