Подари мне пламя. Чернильная Мышь. Дана Арнаутова

посягаю. А вот вам, дорогуша, придется доказать, что вы не воровка.

      – Что? – не поверила ушам Маред, держась за злополучное кресло и пытаясь расправить второй рукой непослушную юбку. – Я ничего не крала!

      – А вот это еще вопрос, – подмигнул ей мужчина. – Что вы тут делаете, ну? Быстро говорите!

      – Ничего! – вспыхнула Маред. – Я пришла к Изабель! К тьеде Кармайкл! И зашла… поправить платье…

      – В библиотеку. За штору, – осклабился Оршез. – Ну-ну, детка… Больше похоже на то, что ты собиралась стянуть что-нибудь. Впрочем, возможно, я и ошибаюсь. Это ведь платье студентки? Ты из этих… благонамеренных девиц? – передразнил он слова указа, рассматривая Маред с каким-то новым выражением, откровенно оценивающим и в то же время задумчивым.

      – Не ваше дело, – огрызнулась Маред, ободрившись и сообразив, что ничего по-настоящему плохого ей этот негодяй не сделает.

      Она, конечно, не может доказать, что он вор, но и его слова недорого стоят.

      А потом Оршез, придя к какому-то мнению, прищурился и вкрадчиво – так ему самому, наверное, показалось – спросил ее:

      – Раз уж вы все слышали, дорогуша, не хотите ли подзаработать?

      – Что? – вспыхнула Маред, не сразу сообразив, что ей предлагают, а поняв – пришла в ужас. – Я не воровка!

      – А кто говорит о воровстве? Просто маленькая дружеская шутка.

      – За которую вы хотели заплатить десять тысяч? Хотя не так это и много за семь лет тюрьмы!

      – Тихо, дурочка, не кричи, – поморщился Оршез. – И не строй из себя святую невинность. Ты же бедна, как церковная мышь, – думаешь, не видно? Подруга Изабель, говоришь? Стоит мне сказать словечко, и ты вылетишь из этого дома да еще заработаешь репутацию шлюхи в придачу. Если я, например, скажу, что ты ко мне приставала и просила денег за услуги.

      – Вы… не посмеете, – прошептала Маред, безуспешно пытаясь отступить, но получилось только вжаться в стену.

      – Боюсь, что посмею. Или нет, лучше я скажу, что ты не просто приставала ко мне, а соблазнила. И только потом попросила денег. Ты ведь не девица, а? Миленькая вдовушка…

      Его взгляд уперся в кольцо на пальце Маред, потом мазнул по груди под платьем, и Маред показалось, что ее погладили грязной липкой рукой. Музыка внизу сменилась мягким плавным ровенто, Маред чувствовала чужой взгляд и не могла даже крикнуть. Горло перехватило, она представила, что придется рассказывать тем, кто прибежит на ее крик. Про деньги, юбку, шторы… И все эти взгляды, недоуменные, презрительные, жалостливо-брезгливые…

      – Ну что? Соглашайся. Только подумай, сколько симпатичных платьишек ты сможешь купить на десять тысяч крон. Вылезешь из этого убожества, причешешься, накрасишься и поймаешь нового муженька.

      – Пустите… – глухо сказала Маред.

      Она напряглась всем телом, готовясь закричать, броситься на мерзкую тварь, сделать хоть что-нибудь, но тут в коридоре послышались голоса.

      – Десять тысяч, – прошептал Оршез. – Полновесных новеньких крон. Таких сладеньких, м-м-м… Всего за одну старую монетку! Это даже и не кража, дорогуша.